– В самом деле? Ладно, это уже кое-что. Думаю, Этзилий, скорее всего, таким образом намекает, чтобы мы увеличили размер дани. А значит, он постарается держать своих людей в узде, если мы ему достаточно заплатим.
– Да будет так! – Прежде чем продолжить, Камеас некоторое время колебался. – Я был бы чрезвычайно обязан тебе, величайший, если бы в будущем ты избавил меня от выполнения столь.., э-э.., отвратительных обязанностей. Я.., э-э.., до чрезвычайности расстроен.
Маниакис слегка удивился, но потом вспомнил, что небогатый военный опыт постельничего включает в себя лишь злосчастную историю под Имбросом.
– Я постараюсь сделать тебе такое одолжение, достопочтеннейший Камеас, – проговорил он. – Но все же должен напомнить, что жизнь очень сложна и не может состоять из одних удовольствий.
– Я достаточно осведомлен об этом, величайший, уверяю тебя, – ответил постельничий голосом, лишенным всякого выражения.
Щеки Автократора запылали. Действительно, бедный евнух осведомлен о сложностях бытия лучше, чем кто-либо другой.
Сгорая от стыда и ощущая себя полным болваном, Маниакис взмахнул рукой, отпуская постельничего. Больше всего ему хотелось, чтобы Камеас, удалившись, выпил большую кружку вина. А лучше несколько. Но приказать ему поступить так он не решился из опасения, что Камеас, оскорбленный в лучших чувствах, откажется выполнить подобный приказ лишь потому, что получил его. Когда конь лучше, чем всадник, знает, как поступить, следует просто отпустить поводья.
Но иногда поводья нельзя отпускать ни в коем случае. Макуранцы никогда не покинут западные провинции империи, если видессийцы не вышвырнут их оттуда; разве что Трифиллий сотворит чудо, какое не снилось ни одному магу. Поддержание перемирия с кубратами позволит продолжить борьбу с Макураном, хотя… Хотя, как он только что сказал Камеасу, жизнь очень сложна. Что ж, скоро Нифона родит ему второго ребенка; ждать осталось недолго. И если это окажется мальчик, когда-нибудь он унаследует трон империи. Маниакис хотел верить, что ему удастся сохранить и укрепить империю.
Иначе его сыну будет нечего наследовать.
Глава 10
Суп был густо заправлен мидиями, тунцом, крабами, грибами луком. Нифона остановилась, не донеся очередную ложку до рта.
– Кажется, сегодня мне лучше не есть, – задумчиво проговорила она.
Маниакис внимательно посмотрел на жену. Она сидела, чуть отстранясь от стола, – сильно раздувшееся чрево не позволяло ей придвинуться ближе.
– Правильно ли я угадал, что ты имеешь в виду? – спросил он, стараясь сохранить спокойствие в голосе.
Нифона медлила с ответом; он даже подумал, что она не расслышала его слов. Но вот она кивнула с решимостью, с какой капитан приказывает своим воинам атаковать неприятеля:
– Да, та самая боль. Если уже приходилось рожать, ее ни с чем не спутаешь. Дитя появится на свет сегодня ночью; может быть, завтра.
– Что ж, все давно подготовлено, – ответил Маниакис. – Все пройдет как должно, да не оставит нас своими милостями Фос. – Он быстро очертил у сердца магический знак солнца, одновременно вознеся короткую беззвучную молитву благому и премудрому.
Затем, возвысив голос, он позвал Камеаса. Когда постельничий пошел в столовую, Маниакис сказал ему всего одно слово:
– Пора!
Глаза Камеаса испуганно расширились. Он быстро очертил у сердца магический знак, в точности так же, как незадолго до того сделал Маниакис.
– Я немедленно пошлю за госпожой Зоиль, – сказал он. – А также подготовлю все остальное.
«Все остальное” не имело прямого отношения к Красной комнате, которая была полностью подготовлена уже несколько месяцев назад. Камеас имел в виду, что вызовет в резиденцию лучшего мага-врачевателя из Чародейской коллегии, а также лучшего во всем Видессе хирурга. Постельничий не захотел высказаться прямо, чтобы лишний раз не напоминать Нифоне о том, чем она рискует. Маниакис был благодарен Камеасу за такт.
Постельничий поклонился и поспешил прочь. Маниакис поднялся, обошел вокруг стола, обнял жену за плечи.
– Все пройдет как должно, – повторил он, будто это заклинание могло само по себе обеспечить благополучный исход.
– Так и будет, – ответила Нифона. – Почему… – Она замолчала, пережидая очередной приступ боли. – Почему, собственно, должно быть иначе?
– Все пройдет как должно, – тупо повторил Маниакис. – Завтра в это же время у нас появится чудесный сын. – Он немного замялся, прежде чем спросить:
– Тебя очень мучают боли?
– Нет. Пока нет, – ответила Нифона. – Но я отлично помню, что меня ждет. – Она пожала плечами: