– Метните в них пару дротиков, – сказал Маниакис, повернувшись к Фраксу. – Надо заставить их подавиться собственными насмешками.
– Слушаюсь, величайший, – ответил друнгарий и отдал приказ морякам.
Один из них тут же зарядил катапульту дротиком толщиной в палец и длиной в руку крепкого мужчины. Остальные принялись крутить ворот, отводя назад поскрипывавшие и постанывавшие от напряжения метательные рычаги. Фраке тем временем отдавал команды гребцам, разворачивавшим “Возрождающий” так, чтобы толпа макуранцев оказалась на линии выстрела.
– Пли! – выкрикнул друнгарий, улучив момент, когда волна слегка приподняла нос корабля.
Катапульта рявкнула и взбрыкнула, словно взбесившийся осел. Дротик просвистел над водой; с берега донесся истошный вопль – снаряд пронзил одного из железных парней. Подбадривая друг друга радостными криками, моряки стали готовить катапульту к новому выстрелу.
Маниакис думал, что макуранцы сразу разбегутся; вместо этого те из них, у кого были луки, подбежали к самой кромке берега и выпустили по “Возрождающему» град стрел. Но все стрелы упали в воду, едва преодолев половину расстояния до цели. Теперь уже моряки принялись осыпать врагов язвительными насмешками.
– Пли! – снова скомандовал Фраке. На сей раз все, кто был на борту корабля, включая Маниакиса, застонали от разочарования: дротик пропал зря, не поразив ни одного макуранца. Зато неприятельские воины наконец поняли, насколько серьезна угроза, и сыпанули во все стороны, словно стайка перепуганных воробьев. Увидев это, Маниакис перестал изрыгать проклятия, сменив их на восторженные вопли. Да, в схватке один на один видессийские воины не могли надеяться на победу над железными парнями. Но и те ничего не могли противопоставить своим врагам, когда им приходилось иметь дело с военным флотом империи.
– Отныне мы снова правим западными землями! – воскликнул Автократор. Моряки в изумлении воззрились на него. Тогда он добавил:
– Во всяком случае, той их частью, которая лежит на расстоянии двух полетов стрелы от побережья!
Моряки засмеялись, чего Маниакис и добивался. Фраке, как всегда оставшийся серьезным и невозмутимым, предложил:
– Если на то будет соизволение величайшего, я прикажу дромонам патрулировать как можно ближе к берегу, чтобы они могли обстреливать вражеских воинов, осмелившихся слишком близко подойти к воде.
– Отдай такой приказ, – сказал Маниакис. – Пусть макуранцы усвоят, что мы не намерены безропотно уступать наши земли Абиварду и Царю Царей. Даже если мы не сможем пока нанести им серьезного ущерба, такое напоминание собьет с них спесь.
Автократор надеялся, что дротики, поражающие макуранцев на расстоянии, исключавшем ответный обстрел из луков, заставят макуранцев держаться достаточно далеко от воды. Тогда у него появилась бы возможность безнаказанно высаживать небольшие конные отряды для рейдов по тылам врага. Но Абивард заупрямился, и его люди принялись устанавливать на берегу собственные катапульты, метавшие большие камни, достаточно увесистые для того, чтобы в случае прямого попадания отправить на дно любой дромон. Но ответный ход неприятеля не увенчался успехом. Механики Абиварда не привыкли стрелять по целям хоть чуть более подвижным, чем крепостные стены, а тем более по целям, которые не просто двигались, но двигались быстро, предпринимая специальные маневры, чтобы избежать попадания.
Напротив, видессийцы, привыкшие к битвам на море, не испытывали никаких затруднений при стрельбе по неподвижным вражеским катапультам. Им удалось серьезно повредить несколько метательных устройств, а заодно перестрелять уйму вражеских механиков, которые эти устройства обслуживали, пока Абивард наконец не понял, что ввязался в заранее проигранную игру, и не убрал с берега уцелевших людей и уцелевшие механизмы.
Вскоре выпал первый снег. Маниакису хотелось несовместимого: с одной стороны, он от всей души желал макуранцам позамерзать во время зимовки в Акросе, с другой – молил Фоса, чтобы зима не оказалась слишком суровой. Ведь если Бычий Брод замерзнет, у Абиварда появится прекрасная возможность отомстить за унизительный, хотя и небольшой урон, нанесенный его армии моряками. Автократор искренне жалел о том, что отцу вздумалось рассказать ему историю о случившейся в стародавние времена небывало морозной зиме.