— Это как? — спросил Гарви. — Я, конечно, предпочитаю разбираться во всем самостоятельно, но что это за чертовщина?
— Меркурий? Просто орбита его каждый год чуточку меняется. Не много, но больше, чем положено по Ньютону. Хорошее объяснению этому факту нашел человек, которого звали Эйнштейн. И при этом оказалось, между прочим, что Вселенная устроена заметно более странным образом, чем нам до этого представлялось.
— Ага! — Но, надеюсь, чтобы разобраться в кометах нет необходимости привлекать теорию относительности?
— Нет, нет. Однако, на орбиту кометы воздействует и еще кое-что, кроме гравитации. Странно, не правда ли?..
— Да. И нам снова придется пересмотреть свои взгляды на устройство Вселенной?
— Что? Нет, на этот раз все проще. Посмотрите… — Шарпс вскочил на ноги и подошел к доске. Бормоча себе под нос, принялся искать мел.
— Вот, пожалуйста, — Марк вынул из кармана кусок мела и протянул Шарпсу.
— Благодарю. — Шарпс быстро нарисовал белый круг и параболическую кривую. — Это — комета. Теперь: пусть она проходит близко от планет, — он нарисовал два круга. — Земля и Венера.
— Мне казалось, что планеты движутся по эллиптическим орбитам, — сказал Гарви.
— Так оно и есть, но в данном масштабе можно рисовать и так — разница не существенна. Посмотрите теперь на орбиту кометы. Обе ветви кривой выглядят одинаково — какая ведущая в систему, такая и выводящая. Парабола — прямо из учебника, не так ли?
— Так.
— Теперь: как же выглядит комета, когда удаляется от солнца прочь? Плотное ядро, ком из мелкой пыли и газа, — он снова рисовал, — и хвост, состоящий из загрязненного пылью газа. Хвост направлен от Солнца. Вперед от покидающей систему кометы. Хвост. Огромный хвост, достигающий иногда ста миллионов миль в длину. Но при этом он — почти идеальный вакуум. Так и должно быть, а если бы он был более плотным, комете не хватило бы вещества на заполнение обширного пространства.
— Понятно.
— Замечательно. И снова — из учебника. Вещество, находящееся в голове кометы, вскипает и выбрасывается из нее. Это — разряженный газ и частички пыли. Такие крошечные, что солнечный свет воздействует на них. Световое давление Солнца гонит их прочь и хвост, таким образом, направлен всегда от Солнца. Вы со мной согласны? Хвост следует за кометой, входящей в систему, и опережает комету, покидающую систему. Но… Вещество кометы вскипает неравномерно. Когда комета входит в систему в первый раз, она представляет собой твердую массу. Так мы считаем. Как на самом деле — не знает никто. Создано несколько моделей, удовлетворяющих наблюдаемым фактам. Сам я более склоняюсь к модели «снежно-пылевой шар». Комета состоит из камней и пыли — грязи — облепленной и скрепленной льдом из замерзших газов. Некоторое количество водяного льда. Метан. Двуокись углерода — «сухой лед». Цианиды и азиды. Вещества различных видов. Скопления этих газов испаряются и вырываются струями — то в одну сторону, то в другую. Получается что-то вроде реактивных двигателей и орбита кометы постоянно немного изменяется. — Шарпс снова заработал мелом. Мел он держал как-то по-странному — сбоку. Когда он закончил, входящая ветвь стала неровной и скачущей, а выходящая — распылилась, став похожей на кометный хвост. — Итак, сейчас мы не знаем, как близко от Земли она пройдет.
— Понятно. И вы не знаете, насколько велик будет хвост.
— Правильно. Возможно, эта комета до сих пор ни разу не приближалась к Солнцу. Она не такая, как комета Галлея, которая возвращается каждые семьдесят шесть лет, становясь с каждым разом все меньше. Каждое прохождение вблизи Солнца лишает комету части ее вещества. Вещество, составляющее хвост кометы, теряется ею навсегда. Таким образом, хвост с каждым прохождением уменьшается. И в конце концов остается только ядро, состоящее из груды камней. И метеоритные дожди. Почти все падающие звезды — это осколки старых комет, попавшие в окрестности Земли.
— Но эта комета — новая…
— Верно. И, следовательно, у нее должен быть впечатляющий хвост.
— Помнится, вроде бы то же самое говорили о комете Когоутека.
— А мне помнится, вроде бы, что утверждавшие это оказались не правы. Хотя и поступили в продажу значки, изображавшие Когоутек так, как она должна была бы выглядеть. Понимаете, не существует способа узнать об этом заранее. Но лично я считаю, что Хамнер-Браун будет видна хорошо. И она должна пройти довольно близко к Земле.
Внутри расплывшегося конуса выходящей из системы кометы Шарпс изобразил точку. — Вот где будем мы. Но пока комета не минует Землю, мы почти ничего не увидим, потому что для этого надо будет смотреть прямо на Солнце. Вести наблюдения в таких условиях трудно. Но когда она нас минует, видно ее будет хорошо. Бывали кометы, хвост которых расползался на полнеба. Их было видно даже днем. В этом столетии больших комет у нас не было — что-то они припозднились.
— Эй, док, — сказал Марк. — Вы нарисовали Землю прямо на ее дороге. Мы не столкнемся?
Гарви бросил на Марка взгляд — взгляд, подобный кинжалу.
Шарпс рассмеялся:
— Шанс — один из миллиарда. Сейчас вы видите Землю, как нарисованную на доске точку. Но, если бы я нарисовал Землю в нужном масштабе, вы не смогли бы вообще разглядеть ее. Как не смогли бы и разглядеть ядро кометы. Таким образом: какова вероятность, что столкнуться две исчезающие малые точки? — он нахмурился, глядя на доску. — Разумеется, хвост скорее всего, пройдет там, где будет находиться Земля. Возможно, несколько недель мы будем находиться в ее хвосте.
— И к чему это приведет? — спросил Гарви.
— Мы проходили сквозь хвост кометы Галлея. Никакого вреда это не принесло. Только небо довольно ярко светилось и…
На сей раз взгляд Гарви возымел свое воздействие и остановил его.
— Ваш коллега прав, — сказал Шарпс.
«Я и сам знаю это». Гарви спросил:
— Доктор Шарпс, почему Хамнер-Браун так заинтересовала астрономов?
— Дорогой мой, изучая кометы, мы можем узнать многое. Например, как возникла Солнечная система. Кометы старше Земли. Они состоят из первоначального вещества. Возможно, эта комета находилась за орбитой Плутона все эти миллиарды лет. Господствующая сейчас теория предполагает, что Солнечная система сконденсировалась из газопылевого облака, из клуба этого облака, вращавшегося в межзвездном пространстве. Большая часть оставшегося вещества была развеяна взрывом от зажигания Солнца, но некоторое количество осталось и образовало кометы. Состав хвоста кометы мы можем проанализировать. Именно так изучалась Когоутек. И астрономов Когоутек не разочаровала. В ход были пущены инструменты и методы, которых раньше у нас не было… «Скайлэб»… и многое другое было пущено в ход.
— И принесло ли это пользу? — подсказал Гарви.
— Пользу? Результаты были великолепные! И теперь мы можем еще раз провести такие же исследования! — Шарпс драматически взмахнул руками. Гарви быстро взглянул на свою команду. Камера работала, у Мануэля был взгляд удовлетворенного звукотехника, с аппаратурой все было в порядке.
— Будет ли послано — когда настанет время — и для этой кометы что-нибудь вроде «Скайлэба»? — спросил Гарви.
— «Скайлэба»? Нет. Но осталась еще капсула «Аполлона», которую мы можем использовать. И все оборудование института в нашем распоряжении. И есть еще военные ракетоносители, пентагоновские игрушки, ни на что большее и не пригодные. Нам бы они пригодились. Если бы нам дали их прямо сейчас, можно было бы ни о чем больше не беспокоиться, — лицо Шарпса помрачнело. — Но их нам не дадут. Плохо, чертовски плохо. А ведь с помощью ракет мы смогли бы действительно как следует исследовать Хамнер-Браун. Мы бы многое узнали.
Камера и прочая аппаратура снова были упакованы. Телевизионная группа вышла в сопровождении той же самой провожатой. Гарви задержался, прощаясь с Шарпсом.
— Не хотите ли кофе, Гарви? — спросил Шарпс. — Если, конечно же, не очень торопитесь.
— Не откажусь.
Шарпс нажал кнопку на консоли аппарата связи. «Ларри, принесите, пожалуйста, кофе». Обернулся к Гарви: