— А потом что случилось? — поторопил Дикарь словоохотливого стражника.
— А потом странники эти пожаловали… Пацан лохматый, девка-неандер вот с такими титьками… — стражник показал на себе, какого размера грудь была у девки-неандера. Получилось, что вполне себе приличная. — А главный у них — человек с кинжалом длинным таким, и способен этот кинжал выбрасывать из себя огненную плеть… Колдун, наверное, какой-то… Он-то твою девку и освободил, и увел ее из Гатлы. И хозяин Йон с ними ушел, потому как не мог больше оставаться в этом проклятом месте! Я его нисколечко не осуждаю: уж лучше с колдуном и девкой титястой, чем с праведниками лицемерными… Вот только подозреваю я, что не смог хозяин Йон уйти далеко от Гатлы. Удрали они ночью, а к утру скорее всего помер он окончательно и бесповоротно где-нибудь на равнине, и растащили его труп по кускам какие-нибудь местные звери…
Рассказывая это, стражник то и дело срывался на свист и клекот, похожий на птичий, и тогда он еще крепче зажимал себе рану на шее. Глаза свои, и без того достаточно безумные, он при этом таращил во все стороны — то на Дикаря, то на Ситу (и промелькивала в них тогда какая-то глубоко скрытая нежность), то на Ластера у ворот, то на Гнута Лимоса на козлах фургона. В итоге он глянул на пустую бутылку из-под «вилуски», валяющуюся на земле. Потом он, покачиваясь, направился к груде досок, на которой лежал до этого, разворошил ее, и вытащил откуда-то из-под низа непочатую бутылку. Пальцем вдавил пробку внутрь и присосался к горлышку. Рану на шее он зажимал пальцами, но сквозь них все же протекали тонкие струйки «вилуски».
— Эй, уважаемый! — окликнул его Дикарь, которому несколько надоело наблюдать за этой картиной. — Объясните нам все же, почему вы решили, что этот ваш хозяин Йон умер где-то на равнине?
— И то верно — он же мертвяк! — поддержала его Сита, крутя лохматой головой. — Или я неправильно поняла этого уродливого грила?
Он не была тактичным ребенком, и о таком качестве сапиенсов, как сочувствие, никогда не слышала. А если и слышала, то не придавала этим слухам особого значения в силу малого возраста и невыносимости характера.
Стражник оторвался от бутылки, глянул на девчонку с изрядной долей удивления, и вдруг расхохотался. Получилось у него это не очень ладно — из раны брызнули остатки алкоголя, перемешанного со слюной, а присвистывание, клекот и бульканье слились в один не самый аппетитный звук.
В конце концов стражник утер выступившие на глазах слезы, сильно зажал истекающую «вилуской» и слизью рану на шее и приветливо кивнул на Ситу. Смотрел он при это, впрочем, на Дикаря.
— Какая замечательная девчонка! — сказал он. — Твоя сестра?
Дикарь молча покачал головой.
— Дочка? — с удивлением уточнил стражник.
Дикарь снова покачал головой.
— А кто же тогда?
— Это не твое дело, зараза! — крикнула ему Сита. — Отвечай на вопросы, когда тебя спрашивают!
— Кажется, я ошибся, — сказал стражник, немного опешив от такого напора. — Она совсем не похожа на мою внучку.
— Тем не менее она права, — холодно заметил Дикарь. — Что вы имели в виду, когда сказали, что хозяин Йон мог умереть на равнине, после того, как ушел из Гатлы с колдуном?
Дикарь чувствовал внутри себя некое напряжение. Такое бывало с ним порой, когда караван шел мимо опасных мест. И ничего, казалось бы, не предвещает беды — дозорные не сообщают о подозрительных личностях на пути, и солнце светит, и погода способствует… Ан-нет — щемит что-то за ребрами, как будто потроха позволяют видеть немного больше, чем глаза…
И ведь не подводило это предчувствие. Почти никогда. Была здесь опасность, бесспорно была, но вот откуда ждать ее?
Стражник наконец ответил:
— По Гатле ходят слухи, Дикарь, что смерть покинула деревню из-за того камня, который нашла твоя девка… Носатый Прол рассказывал, что его братья — Тин и Гик — решили уйти из Гатлы, чтобы посмотреть на тот мир, в котором мы все оказались. Тин тогда уже был мертвяком, а Гик живым еще на тот момент… Взяли они с собой оружие, да припасов побольше, и ранехонько поутру отправились в путь.
— Куда именно они пошли? — спросил Гнут Лимос.
— Никто не знает. Да это и не важно! Важно то, что далеко они не ушли, и вскоре Гик притащил своего брата обратно в Гатлу. Расстелил плащ на траве, уложил на него труп и волоком притащил.
— Труп? — удивился Дикарь.
— Да! Они отошли от Гатлы не далее, чем на пяток миль, а потом Тин просто рухнул замертво и уже больше не двигался. Гик с ним и так, и сяк — все без толку. Умер Тин на этот раз окончательно и бесповоротно. Гик приволок его обратно в Гатлу, он надеялся, что брат здесь снова оживет, но он уже не ожил. Так и закопали его на старом кладбище… И с той поры есть мнение, что мертвяки живут только рядом с тем колдовским камнем, не больше пяти миль от него. А стоит только отойти чуток подальше — всё, конец… Я вот хочу попробовать выйти за ворота и отправиться куда глаза глядят. Может и кончусь там. Да только боязно пока, вот и пью «вилуску». Но как только вся «вилуска» в Гатле закончится, так и бояться перестану. Уйду на равнину — и будь, что будет. Глядишь и отмучаюсь!