- Другого танца не будет. Перед этим тоже не было танца. Всё время в прошедшем, настоящем и будущем вы носили эту маску, но она никогда не была вашей. Сбросьте ее. Сейчас!
Он щелкнул пальцами перед лицом Согамори, - громкий внезапный звук, похожий на треск кости. Последовала тишина, а затем Согамори сказал:
- Я вижу!
- Что вы видите?
В позе, в которой Тайтаро склонился над ним, сквозило нетерпение.
- Я вижу Согамори. Я вижу его юношей, стреляющим из лука в воинствующих монахов Дайдодзи в их святилище, не боясь богов! Я вижу его с сыном Кийоси, подчиняющим себе врагов императора. Я вижу Сына Небес, провозглашающим его канцлером, даже Фудзивара кланяется ему. Я вижу, как он замыкает круг, начавшийся, когда его предок, император Камму, был на троне. Согамори, Такаши-но Согамори!
- Не Согамори! - мягко сказал Тайтаро. - Не Такаши.
- Не Такаши? - без выражения прошептал Согамори. Его голос стал ещё слабее. Слова становились неясными. Дзебу знал, что Согамори совершает свой последний путь через жар - бред - смерть.
- Даже не Такаши? Если я не Такаши, то я - ничто! Если я - ничто, то я... - Последовало длительное молчание, во время которого Согамори изучал лицо Тайтаро, затем посмотрел на тени храмового зала, вглядывался в улыбающуюся Кваннон.
- Всё! - сказал Согамори и закрыл глаза.
Тайтаро, Дзебу и три других монаха сидели, скрестив ноги, и ждали. Снаружи раздавались крики монголов, испытывающих судьбу в какой-то игре. Ближе к вечеру, в час Обезьяны, Такаши-но Согамори умер. Тайтаро положил свою руку на его широкую неподвижную грудь, теперь уже холодную на ощупь, и кивнул Дзебу. Он начал вытаскивать иголки из тела Согамори. Два буддистских монаха неистово молились в то время, как монах Судзуки отвел Тайтаро к сундуку, стоящему в углу храма, в котором находилось оставшееся имущество Согамори. Священники вытащили его из повозки, в которой Согамори отправился в свое последнее путешествие. В нем находились золотые и серебряные чаши и шары, нефритовые статуэтки, рулоны изысканного шелка, свитки с рисунками и несколько замечательных мечей. Однако там был и другой меч, который Дзебу узнал. Меч был очень длинный, с прямым лезвием, какие изготавливались сотни лет назад, рукоять была покрыта орнаментом - свернутым в кольцо серебряным драконом на черной лакированной поверхности.
- Это Хидекири, служащий для отрезания бороды, - сказал он Тайтаро. Старейший меч Муратомо! Я видел его в последний раз в руках Домея около двадцати лет назад, когда он послал меня вместе с его сыном Хидейори в Камакуру. Такаши взяли его в плен вскоре после этого, и, должно быть, с тех пор Согамори хранит его у себя. Юкио обрадуется, вновь увидев Хидекири...
Дзебу и Тайтаро пошли к выходу из храма, где их ждал Торлук. За ними шли три священника, несшие сундук.
- Чем вы занимались, святые отцы? Отравляли его этими иглами и питьем?
Тайтаро покачал головой.
- Эти вещи нужны были, чтобы разбудить его и уменьшить его боль, а не убить Согамори.
- Я никогда не смогу понять шаманов и монахов, - проворчал Торлук. Теперь он мёртв, и я могу отнести его голову господину Юкио.
Молча Тайтаро вошел в храм, одну за другой взял свечи с алтаря и бросил их на бумажные ширмы и деревянные стены, в то время как буддистские священники и Торлук кричали, чтобы он остановился.
Вскоре вся внутренняя часть скрылась в пламени и дыму. Лицо Торлука покраснело от гнева.
- Если бы ты не был служителем религиозного культа и твой сын не являлся бы сподвижником Юкио, я бы убил тебя, старик!
- Я чувствовал, что тело Согамори должно было быть сожжено, а не расчленено, - спокойно сказал Тайтаро.
- Вы сожгли храм, - закричал один из священников. - Вы - не святой, вы - дьявол!
Тайтаро многозначительно посмотрел на Дзебу.
- Согамори построил сотни храмов, - сказал Тайтаро священнику. - Будда и богиня Кваннон могут пожертвовать ему один.
- Мы могли бы получить вознаграждение, если бы принесли голову Согамори Юкио! - ворчал Торлук. - Теперь мы не получим ничего!
- Юкио не нужно видеть голову Согамори, - сказал Дзебу. - Юкио достаточно будет знать, что мы взяли его в плен и он умер.
Он поднял Хидекири.
- Юкио обязательно вознаградит тех, кто вернул меч его фамилии!
- Я никогда не пойму, почему вы это сделали, - говорил Дзебу через некоторое время, когда он и его отец скакали на север вдоль Судзяку. Даже если бы они и не смогли увидеть Хэйан Кё, серое облако, стоящее на севере, сказало бы им, что город еще тлеет.
- Внутренний голос сказал мне, что я не должен позволить пытать, убить и расчленить Согамори. Сейчас нам кажется, что он - чудовище, человек, уничтоживший свою страну, но, возможно, все происходит так, как он сказал нам: даже его злая карма принесет пользу человечеству. Вероятно, и в самом деле он не простой человек. В моей жизни возникают моменты, когда понятия правильного и неправильного, наши традиции, общественная мораль должны быть оставлены в стороне и я должен действовать вопреки здравому смыслу так, как я считаю правильным, хотя не вижу причин для этого. Эта встреча с Согамори была таким моментом. Если ты хочешь лучше понять это, больше времени проводи с Камнем.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Юкио направил свою лошадь каштановой масти вниз по крутой, затенённой соснами тропинке, проходящей по восточным склонам горы Хигаши. Пробил час Петуха, и с вершины горы он мог видеть садящееся солнце, золотящее вершины крыш Хэйан Кё. А здесь уже наступили сумерки. Было довольно холодно наступил Девятый месяц, - и дыхание всадника и его лошади превращалось в пар. Предстоящая встреча с Хидейори заставила Юкио нервничать. В детстве он запомнил Хидейори как большого грозного мальчика, который отвратительно издевался над ним. Сейчас Юкио вспоминал все, что он узнал о своем сводном брате с тех пор, как встречался с ним в последний раз.
Победы Юкио превзошли победы любого полководца в истории Страны Восходящего Солнца. Хидейори еще не выиграл ни одного важного сражения. Если Хидейори собирался подчинить себе правительство, то именно Юкио предложит это ему в качестве подарка.
"Я больше не ребёнок, - подумал Юкио, - мне тридцать лет".
Однако Юкио относился к Хидейори, как относится мальчик к старшему брату, которого он почитает и боится.