Меня не беспокоит, что он слишком занят, чтобы уделять мне много внимания. Другой человек целиком занимает мое время и мысли, несмотря на то что ему только пять лет. Конечно, я могла бы доверить моим дамам заботу о его воспитании и образовании, но я не доверяю женщинам Хидейори, которых он назначил прислуживать мне. Некоторые из них, несомненно, шпионки, которые могут сообщить Хидейори о любом маленьком замечании или неосторожной выходке Саметомо.
Я ищу учителя музыки, поэзии и каллиграфии для внука. Было время, когда в Камакуре было невозможно найти первоклассного учителя искусства, но теперь в этот центр власти образованные люди слетаются, как мухи на цветок. Мой кузен Мунетоки согласился преподавать Саметомо военное искусство. И, конечно, наиболее важная часть его образования – та, которую он получает от Ейзена.
Другой друг, которого мы часто видим, – это Моко. У него двое детей: тринадцатилетний сын, Сакагура, который родился в год, когда мы все выехали в Китай, и новорождённая девочка. Когда Дзебу и я встретились с ним, он заявлял, что собирается иметь пятерых, а может быть, шестерых детей. Его кораблестроительное ремесло, как он говорит, процветает.
Когда бы он ни пришел с визитом, первый же вопрос, который мы задаем друг другу: «Нет ли у тебя новостей о Дзебу?» Но ни один из нас не имеет их никогда, и мы пожимаем друг другу руки в отчаянии, Если Дзебу еще жив, он наверняка с Юкио, разделяет его судьбу».
В начале лета в честь разгрома Юкио и приобретения новых полномочий Хидейори устроил великий пир во дворце сегуна в Камакуре. Более трёх сотен кенинов, самураев высшего ранга, заполнили зал для аудиенций. Большинство гостей сидело за низкими столиками, вкушая деликатесы, которые Хидейори приготовил по этому случаю. Может быть, их одежда выглядела более вычурной и богатой, чем было принято при императорском дворе, но она была сшита из красивых тканей и расшита чудесными узорами. Чтобы украсить зал, были вынесены сокровища, которые постепенно копились в замке Хидейори: золотые и серебряные сосуды для питья, фарфор династии Тан, столы черного и палисандрового дерева, статуэтки и вазы из нефрита и слоновой кости, древние свитки, в которых буддистские стихи изображались с помощью золотой фольги. Пять групп музыкантов из аристократических семей играли по очереди, поэтому музыка не кончалась.
Наиболее высокопоставленные вассалы Хидейори сидели рядом с ним на возвышении в северном конце зала, под навесом из шелка тёмно-фиолетового цвета. Среди них были вожди могущественного клана Шима, братья Бокуден и Риуичи, так же как и сын Риуичи, рослый молодой Мунетоки. Рядом с ними сидели предводители кланов Ашикага, Хирага, Вада и Миура. Танико сидела на коленях за спиной Хидейори, молча разливая саке и подкладывая сегуну рис, кусочки фруктов и рыбы.
Глаза Хидейори блестели, как у вороны, которая только что схватила сочный кусочек мяса. Он был в чёрном церемониальном одеянии и в высоком чёрном головном уборе из лакированного шёлка. В разгар банкета он хлопнул в ладоши, привлекая внимание, и гул разговоров и звяканье посуды, из которой ели и пили в зале, стихли. Музыканты замолчали.
– У меня для всех моих гостей интересное зрелище! – объявил Хидейори залу. – Здесь присутствует женщина, которая известна в Стране Восходящего Солнца как великая танцовщица. Она приехала к нам от двора в Хэйан Кё, где она доставляла удовольствие нашему новому Сыну Небес, императору Камеяма, так же как высокочтимому деду его императорского величества, удалившемуся императору, а также всем остальным, кто был при дворе.
Послышалось несколько смешков из зала: смеялись те, кто понял, кем была эта госпожа и к кому отнес Хидейори слова «а также остальным при дворе». Танико чувствовала, что должно случиться, но всё же надеялась, что Хидейори не устроит такого рода публичный спектакль.