Три боевых галеры Такаши стояли пришвартованными в порту, паруса были спущены, весла сушились. «Именно отсюда, – подумала Танико, – Кийоси отправился в свой последний поход. Быть может, именно на одном из этих кораблей он поплыл навстречу собственной смерти. Теперь часть пути я последую тем же маршрутом, что и он, буду видеть то же, что видел он тогда».
Она вспомнила свое путешествие с Кийоси по Внутреннему морю. Тогда они тоже вышли из этого порта. Она вспоминала острова, на которых они останавливались, цветы, которые собирали, святыни и храмы, которые посещали. Глаза заполнились слезами, вид бухты потерял четкие очертания.
Служанки были возбуждены и испуганы одновременно при мысли о том, что им придется покинуть свою страну, но разговор во время поездки вели приглушенный из-за присутствия Танико. Сейчас они возбужденно загалдели, увидев корабль, на котором им предстояло плыть.
Это была китайская морская джонка, стоявшая в гордом одиночестве у каменной пристани. Танико, прижавшейся к зашторенному окну рядом со служанками, сначала показалось, что это плавучий замок. У корабля было пять мачт. Танико пришлось задрать голову, чтобы увидеть верхушку самой высокой, где сверкающая золотистая рыба, следовавшая за красным вымпелом, вертелась из стороны в сторону, показывая направление ветра.
Восьмигранные талисманы, выглядевшие как круглые свирепые глаза, были нарисованы по обеим сторонам носа. В центре каждого находился символ инь-ян. Борта и корма были ярко расписаны – в основном в красно-черно-золотых тонах – военными сценами, птицами, рыбами, цветами и драконами. Когда повозка подъехала ближе, Танико прочитала на корме слова доброго предзнаменования на китайском языке: «Вода, спящая в лунном свете». Огромный яркий корабль не был похож ни на один построенный на Священных Островах. Когда она ступит на борт, то уже окажется в Китае.
Ее пронесли по трапу на маленьком стуле, впереди и за которым шли служанки. Вокруг слышались голоса китайской команды, когда носильщики быстро прошли по палубе. Ее быстро спрятали в каюте на корме. Присутствие женщины на корабле могло вызвать большие беспорядки, поняла она.
Каюта, которую она разделила с одной из служанок, была маленькой, но, в определенном смысле, элегантной. Было окно и две деревянные полки, одна над другой, с матами и одеялами для сна. Ее багаж занял почти все оставшееся место.
«Мы уже пять дней в море. Оставив позади пролив Симоносеки, все время идем в прямой видимости земли. Останавливались на острове Цусима, потом в Пусане, на берегу Кореи. Оба места я видела только через окно каюты.
Один раз в день женщинам разрешают пройти по палубе ради поддержания здоровья. Все остальное время мы заперты в каютах, которые день ото дня становятся все меньше и вонючей. Когда я вижу Хоригаву, он улыбается мне своей отвратительной улыбкой. Как бы мне хотелось столкнуть его за борт, но он все время окружен охраной.
С того времени как мы вошли в Китайское море, мне нездоровится. Корабль постоянно поднимается и опускается, иногда качается с борта на борт. Когда я на палубе и могу смотреть на горизонт, все не так плохо, но когда я в каюте и море волнуется, я не могу задержать пищу в желудке и горячо желаю расстаться с этой жизнью.
На борту находится не менее двухсот пассажиров. Не могла себе представить, что под палубой им всем хватит места. Некоторые из самых важных пассажиров, включая Хоригаву и меня, занимают каюты в корме. Кроме группы Хоригавы на борту находятся священники, монахи и купцы. Есть китайские и корейские путешественники, а также люди из моей страны. Команда, как сказала мне одна из служанок, состоит из ста человек.
Китайцы значительно выше нас, кожа их светлее, за исключением моряков, кожа которых загорела на солнце в море до темно-коричневого цвета.
Несмотря на то что я больна, несчастна и испугана, приключение, связанное с пересечением этого огромного океана, и перспектива увидеть Срединную империю наполняют меня возбуждением».
Глава 4
Два знамени с изображениями белых драконов развевались на зубчатых стенах Гуайлиня. Больший был древним флагом города, меньший – фамильным штандартом Муратомо. Когда Юкио со своими людьми прибыл в Гуайлинь по приказу главного советника императора Сун, и он и жители города были поражены сходством двух символов. Все посчитали это добрым предзнаменованием.