— Царь озера отпустит меня жить на землю, — сказала Наран, — только тогда, когда дочь нойона заблеет овцой.
— Бедная сестра! — воскликнула Саран. — Никогда дочь нойона не заблеет овцой, — значит, никогда ты уж не будешь жить на земле!
Однажды Отхон проезжала мимо озера и увидела, как Саран вызвала песней свою сестру.
На другой день дочь нойона сказала Саран:
— Сегодня я сама пойду овец пасти, а ты будешь коров доить!
Пригнала Отхон овец к озеру, села на берег, запела грустным голосом:
Не узнала Наран голоса Отхон, думала, — опять сестра её зовёт. Вышла Наран из воды, — Отхон ударила её изо всей силы кнутовищем по голове. Скрылась Наран в озере, даже не услышала, как жалобно заблеял пегий ягнёнок.
Напрасно на другой день звала Саран свою сестру. Не появлялась больше Наран, — должно быть, боялась, что её опять зовёт дочь нойона.
От тоски и горя Саран перестала есть, спать перестала.
Тогда пегий ягнёнок сказал ей:
— Не ходи больше пасти овец. Я их сам выведу в поле, вечером обратно приведу.
Стал пегий ягнёнок пасти овец. Месяц целый хорошо пас, потом пришёл к Саран, стал просить:
— Скажи дочери нойона, что пегий ягнёнок хочет загубить стадо овечье, плохо пасёт его: то в горы угонит, то в озеро заведёт.
Сделала Саран, как сказал ягнёнок.
Говорит Отхон батору:
— Пойдём завтра незаметно за стадом, посмотрим, как ягнёнок пасти его будет.
Так и сделали. Стали следить за пегим ягнёнком батор и Отхон. И Саран приказали идти за собой.
Сначала пегий ягнёнок привёл стадо в горы, где и тр-вы-то не было никакой, а когда солнце встало над головой, — погнал стадо к озеру.
Подошли овцы к берегу, ягнёнок пегий прыгнул в воду, стоит в озере не шевелится. И все овцы стоят на берегу голодные, тощие.
Закричал батор сердито:
— Совсем заморил пегий ягнёнок овец!
Отхон рада, что батор рассердился, говорит ему:
— Надо этого ягнёнка сейчас же зарезать, а то он всё стадо твоё загубит.
— Как ты его зарежешь, когда он в воде стоит? Не полезу же я за ним в озеро!
— Я его выманю на берег! — сказала Отхон.
Подошла она к воде, начала подманивать ягнёнка.
Не двигается с места пегий ягнёнок.
— Какой упрямый! — говорит батор.
— Ничего! — говорит Отхон. — Я его сейчас обману.
Спряталась она в прибрежные кусты, кричит оттуда:
— Мее-е! Мее-е!
И только Отхон заблеяла, как прокатилась по озеру волна — и из воды показалась Наран.
Кинулись к ней батор и Саран, себя от радости не помнят. И пегий ягнёнок выбежал из озера, трётся у ног Наран.
Увидела это Отхон, обмерла со страху и всё блеет, остановиться не может:
— Мее-е! Мее-е!
Спрашивает батор у Наран:
— Где ты была? Почему не поехала в мою юрту?
Рассказала Наран батору всё про дочь нойона. Батор рассердился, бросился в кусты, вытащил оттуда Отхон.
Дочь нойона хочет что-то сказать, — только ни одного человеческого слова произнести не может. Откроет рот, а оттуда:
— Мее-е! Мее-е!
— Смотрите! Смотрите! — закричала Саран, — Отхон в овцу превратилась!
И верно, дочь нойона на глазах у всех шерстью покрылась, на лбу рога показались, на руках и ногах копыта выросли.
Стегнул её батор плетью, — бросилась Отхон-овца бежать в степь. Бежала, бежала, скрылась в траве. Больше её никто не видел. Говорят, эту овцу волки задрали.
А Наран осталась жить в юрте батора со своей сестрой и с ягнёнком пегим. Вскоре к ним и арат приехал жить. Юрту свою рядом поставил. И все они были счастливы до конца своих дней.
Слуга и нойон
ыл у одного нойона слуга. Ходил он всегда в синяках, потому что хозяин бил его и без вины и за вину. Очень злой был у него господин.
Раз поехал нойон по делам в Ургу и слугу взял с собою. Нойон на хорошей лошади впереди едет, слуга на плохой позади трусит.
Немного времени проехали они — затянулось тучами небо, гром где-то вдали прокатился.
А нойон этот трус был, всего боялся и грозы тоже боялся. Услышал он гром, — стал оглядываться, куда спрятаться. Только в степи от грозы никуда не спрячешься.
Придержал нойон коня, кричит слуге:
— Не отставай от меня ни на шаг! Поезжай рядом!
Слуга подъехал, говорит: