В следующей партии свой проигрыш предвкушает Марк, он расстёгивает джинсы, готовясь их скинуть, француженки сексуально хихикают, Марк тоже смеётся, у Алекса ухмылка наблюдателя.
Ванесса тихонько говорит Амбр:
- Смотри, он, кажется, готов! И я уже тоже на взводе!
Амбр отвечает ей так же тихо, не поднимая глаз со своих карт:
- Меня он не интересует. Мне нравится Алекс. У него такие красивые волосы... губы... а глаза - хочу утонуть в них, - её речь нечёткая, алкоголь продолжает усиливать интенсивность своего воздействия.
- Я тоже его хочу, хочу их обоих, но мы же договорились, что будем меняться! - отвечает ей Ванесса.
Стоит ли говорить, что мой взгляд давно уже прикован к Алексу? Сразу после признания Амбр я вижу медленный, растянутый взмах ресниц и искоса посланный взгляд моего любовника в её адрес, и у меня почему-то возникает ощущение, что он понимает, о чём они говорят. Тут есть только два варианта: либо простое совпадение, и он взглянул на неё потому, что она что-то говорила, либо, он знает французский и прекрасно их понимает. И я тут же начинаю анализировать детали: у Марка лицо младенца, когда француженки лепечут на своём, у Алекса - нет, он всегда сосредоточенно что-то делает. Алекс ни разу не говорил, что не знает французского. Но и не признавался, что знает. Однако я помню, как однажды он отказался петь в караоке, сказав, что не хочет позориться, но потом пел невероятным голосом и так красиво, как никто до него.
После заявления Ванессы о запланированном свинг-обмене партнёрами мне уже не до трактовки взглядов Алекса. Я думала, мы только поиграем и всё.
Вопрошающе смотрю на своего спутника и наталкиваюсь на взгляд, сосредоточенно устремлённый на меня. В нём столько всего, что я не могу понять, чего же именно, но лукавство там определённо есть, и желание, и похоть, и жажда исследовать мои реакции, моё настроение, моё отношение к происходящему - он определённо меня изучает, как школьник пробирку на уроке химии. Но при всём этом, на его лице я впервые вижу выражение, которое не наблюдала ни разу до этого момента: оно больше похоже на маску, которую можно надеть и снять, чем на живую мимику. Его лицо выглядит искусственным.
Мои глаза расширяются в недоумении и я, наконец, выдавливаю:
- Алекс...
- Да?
- Зачем мы пришли сюда?
- Не знаю, тебе виднее. Это ведь ты приняла приглашение.
- Но это... твой друг пригласил... нас...
- Ну так спроси у него!
И продолжает смотреть на меня.
В этот момент игра заканчивается: Марк бросает свои карты на пол и встаёт, чтобы снять джинсы. И не нужно быть ясновидящим, чтобы понять, что у него там во всю уже железобетонная эрекция.
Внезапно Алекс резко его останавливает:
- Марк, мы уходим. Продемонстрируешь свои достоинства девочкам наедине.
С этими словами он резко встаёт сам и поднимает за руку меня, затем быстро выталкивает из квартиры.
Едва закрывается дверь нашего серого убежища, он тут же скидывает с себя свитер и бросает его на пол: его кожа красная и мокрая - он всё это время изнывал от жары, и не удивительно, ведь свитер этот шерстяной и толстой вязки, с высоким горлом.
Алекс впивается в мои губы поцелуем, обеими ладонями удерживая мою голову. Его рот ласкает и терзает мой в нехарактерной для него манере: настойчиво, жадно, жёстко, требовательно.
Его губы сползают на мою шею, я в экстазе и только слышу, как падают на пол его джинсы. Раздевшись сам, он берётся за меня: снимает молниеносно быстро и ловко всё, что на мне надето, настолько профессионально, что в моём сознании назойливо стучит мысль: сколько раз он это проделывал, если имеет такую сноровку? А за ней сразу же долбится другая: зачем? Зачем он мне нужен такой?
Вот так всю жизнь ловить взгляды, обращённые на него, ревновать, терзаться и ждать, лихорадочно ждать того момента, когда нового и влекущего во мне совсем не останется, так же, как не осталось для Артёма, который не спит со мной месяцами? Но Артём обычный муж и никуда не денется, а Алекс - прекрасная бабочка, которая порхает с цветка на цветок, собирая сладкий нектар.
Мы в ду́ше, наши мокрые тела волнительно соприкасаются друг с другом, губы Алекса страстно ласкают мою кожу, щедро осыпают поцелуями, и я мысленно решаю:
«Мы никто друг другу. Он яркий, страстный, горячий жеребец, который нужен мне для удовольствий, и пока он согласен их доставлять, я буду наслаждаться, а потом - будь, что будет...»
Только после этой мудрой мысли у меня получается отпустить всё напряжение пережитой игры и расслабиться, чтобы получить то, за чем, собственно, я сюда и приехала, и из-за чего я уже больше года встречаюсь с этим человеком - секс. А ревность, моя непокорная, капризная ревность, сворачивается клубочком и тихо посапывает, ведь здесь для неё работы больше нет: не ревнуют к тем, кто ничего не значит. Моё сердце на замке, на большом, железном, ржавом амбарном замке, а ключа от него нет, просто не существует в природе.