- Хочу показать тебе кое-что, - сообщает с улыбкой.
Мы долго поднимаемся на лифте в том же здании, затем преодолеваем ещё несколько лестничных пролётов и выходим на крышу. Перед моими глазами разворачивается панорама: сотни тысяч огней, больших и маленьких, ярких, цветных, складывают завораживающую мозаику ночного мегаполиса. Это город, в котором когда-то я отказалась жить. Город мужчины, построившего для меня дом, так и не увиденный мной.
Красота Сиэтла покоряет моё сердце, рождая острое желание стать частью его потрясающего организма. Алекс наблюдает за мной со странной улыбкой, его грубость и отдалённость испарились, уступив место тихой созидательности. Он смотрит на меня, не отрываясь, будто мысленно держит за руку и ведёт по своей жизни, показывая всё, что было скрыто обстоятельствами, что он намеренно прятал, и от чего я так уверенно отказалась пять лет назад.
Мне кажется, только теперь я узнаю его по-настоящему, тихо наблюдая за тем, как он обнажается передо мной, позволяя увидеть свою уязвимость. Я не знаю, что это было: слова его или глаза, но Алекс больше не парень из другой лиги, мы из одной плоти и крови.
У нас впереди оставалось ещё четыре дня. Это были хорошие дни, и мы провели их вместе: гуляли по улицам Сиэтла, по побережью с широким прибоем. Алекс не отрывал от меня глаз, всё время чуть-чуть улыбался, говорил мало и ни разу не прикоснулся, каждый вечер отвозил в отель. Мы ненадолго заезжали в его городскую квартиру, где он жил вместе с женой: она оказалась совершенно не похожей на ту квартиру, в которой мы встречались, и не имела ничего общего с домом на берегу: в ней не было уюта, а огромные комнаты оказались обставлены вычурной безвкусной мебелью. Это место не соответствовало тому Алексу, которого я когда-то знала: ценителю красоты, утончённости, техничности и просторных открытых пространств.
{Kings of Leon - Arizona}
Несколько месяцев спустя я узнаю, что за годы нашей разлуки мой бывший любовник успел стать преуспевающим дельцом, владельцем проектно-строительных компаний, филиалы которых раскиданы по всему миру, что на нём тонны ответственности и тысячи работающих на него людей. Я выясню, что в юности Александр Соболев с блеском окончил Гарвард, учась на двух факультетах сразу «Архитектура» и «Дизайн», а за те пять лет, когда мы жили вдали друг от друга, успел получить диплом в области менеджмента и финансов, сумел вырасти во всех отношениях, умудрился немыслимо разбогатеть, что он мастерски ездит верхом, играет в теннис и волейбол, занимается прыжками в воду и великолепно плавает, что нет точки на карте, где бы он не побывал, и что он, всё ещё и несмотря ни на что, любит всем своим сердцем обычную, ничем не особенную меня.
Вот эта загадка из загадок будет мучить меня долгие и долгие годы. Я никак не могла найти ответ на очень простой вопрос: что он увидел во мне? Что? Мне важно было знать это, очень важно для моего внутреннего спокойствия. Понимание могло бы дать мне уверенность и возможность принять себя в его мире, найти в нём своё место, ведь иначе наше чувство, наш союз был обречён. Почему, почему я? Почему из тысяч красавиц, образованных, воспитанных, роскошных, он выбрал меня? Были идеи, но ни одна из них не стала достаточно убедительной, чтобы принести мне покой.
Алекс больше не был со мной груб или резок, не прогонял, и моё чувство к нему, забитое и скомканное в глубинах моей души, многократно растоптанное и искромсанное, исцелялось, росло и разворачивалось с новой силой. Его глаза, больные и голодные, сводили меня с ума. Мне всё время хотелось прикоснуться к нему, обнять его, но я не смела.
Теперь Алекс был другим: он стал старше не только внешне, но и внутренне. Его тело оставалось всё тем же, губы выглядели такими же нежными и влекущими, глаза умными и глубокими, но появилось в нём что-то ещё: нечто неуловимое, но меняющее его так сильно, что обнаружить прежнего Алекса, казалось, было уже практически невозможно. Взгляд его стал теперь совершенно иным: боль отчаяния и безысходности, которую я столько раз видела в его глазах, будто переродилась теперь в тоскливую мудрость, отрешённость, подавленность и отчуждённость, пропитав при этом всё его существо настолько, что места для радости и счастья не осталось нигде, ни в одном уголке его сложной души. Нежность, по-детски живая игривость, жизнерадостность, целеустремлённость и неиссякаемая жажда познания чего-то нового уступили место строгой, грустной и пассивной взрослости. Эти пять лет уничтожили того Алекса, которого я когда-то знала, сделали его совершенно другим, незнакомым.