И я со всей ответственностью и всеми своими силами бросаюсь исполнять порученное: отдаю Алексу всю любовь и заботу, какие у меня есть, становлюсь ему не женой, а матерью.
Он восстанавливается действительно очень медленно, но чем дальше, тем увереннее. Через неделю нас уже отпускают домой, Алекс больше не просит меня уехать в отель или ещё куда-нибудь, покорно выполняет всё, что от него требуется, и терпит меня.
Он с трудом передвигается, но упорно отказывается от коляски. Я ввожу ему инъекции лекарств и капельницы - научилась этому быстро, пришлось, потому что Алексу слишком тяжело переносить дорогу в больницу, а жить в ней он отказывается наотрез. Я делаю перевязки - у него на спине есть три небольшие раны: одна прямо на позвоночнике и ещё две - отверстия, через которые аппарат откачивал воду из лёгких. Их нужно обрабатывать перекисью водорода и американской смесью с запахом йода.
Я готовлю ему еду, разбивая в блендере сырые овощи и фрукты строго по инструкции от врача - у Алекса специальная диета для онкобольных. Наш главный овощ - брокколи, и моя задача - постараться, чтобы он съел её как можно больше. Поэтому я изобретаю новые рецепты, где главный ингредиент всё тот же, но разнообразие в приготовлении вносит хоть какую-то привлекательность в питание моего подопечного. Накормить его проблема, очень большая проблема. Он и здоровым не отличался аппетитом, а теперь, во время болезни, питание даётся ему с особенным трудом. Он не капризничает, а действительно не может есть, хоть и старается. Старается не обидеть и поддержать меня, отблагодарить за заботу о нём.
Алекс большую часть времени спит, а когда не спит, делает всё, что я скажу. Такая покорность согревает, придаёт сил и уверенности.
Ещё через неделю доктор Тони на контрольном осмотре объявляет нам о начале лечения:
- Валерия, я рассчитывал на вас и не ошибся: результат ваших стараний превзошёл мои ожидания! И это прекрасно, потому что теперь у нас больше шансов выйти сухими из воды! Алекс, ты обязан жизнью этой леди!
- Я знаю, - отзывается едва слышно и смотрит в окно, и его словно и нет с нами.
Тони глядит на него с осуждением, не понимая происходящего, но делает своё дело:
- Мы начинаем лечение препаратами химиотерапии и облучение по одному курсу. Я думаю, этого должно хватить. Алекс, придётся туго: тебя будет тошнить, возможна рвота и головные боли. И конечно, выпадут волосы, но всё это пройдёт сразу после окончания лечения, которое, у меня есть все основания полагать, будет успешным. Вы прошли уже большую часть пути, осталось ещё немного. Я верю в вас! - он улыбается, но только мне.
Я воодушевлена, а Алексу, кажется, всё равно.
{Delta Spirit - "Yamaha"}
С началом лечения он снова начинает терять с таким трудом набранный вес, почти не ест, и его практически постоянно рвёт. Я опять нервничаю и звоню Тони по нескольку раз в день. Но Тони знал, что будет так плохо, и терпеливо отвечает на мои звонки и вопросы: всё дело в перенесённой пневмонии и слабости Алекса. Он пережил то, что не переживает почти никто: онкобольные беспомощны перед пневмонией, она убивает их неумолимо, беспощадно, жестоко.
Спустя месяц после начала лечения Алекс вообще перестаёт принимать любую пищу: всё, что так или иначе в него попадает, тут же или через некоторое время выходит обратно. Он тает на глазах и теряет последние силы, и теперь я боюсь, что он умрёт не от рака, а от истощения.
Тони назначает поддерживающие медикаменты в вену: теперь жизнь в любимом человеке поддерживает глюкоза и синтетические витамины, вводимые внутривенными инфузиями: вместо обедов и завтраков у нас капельницы, и я сижу, всякий раз, рядом, держу его за руку и молюсь, чтобы они дали ему сил, поддержали жизнь, пока этот кошмар не закончится.
У Алекса выпадали волосы, и я сама обрила ему голову, но даже это его не уродует. Его черты настолько нежные и правильные, что ни бледность, ни лишение волос не способны убить его красоту: теперь она будто острее, чётче. Обнажённая красота - она вся в его глазах, скулах, в контурах сексуальных когда-то губ.
Мы почти не говорим, общаемся взглядами, и они долгие, чувственные, в них больше слов, чем в самих словах. Меня трогает его покорность и отсутствие страха и стыда, которые раньше заставлял прогонять. Алекс смирился и, я думаю, в душе́ он счастлив, что я осталась с ним. Внезапно, как-то совсем уж для себя неожиданно, я осознаю, что кроме меня у него никого и нет. Есть, конечно, Мария, и она довольно часто приезжает, привозит продукты, лекарства, готовую еду для брата, которую он не ест, но должна же она проявлять свою заботу хоть как-то. Однако Маша, как он её называет, не может быть с ним постоянно, как я - у неё дети, а я своих бросила, именно «Бросила» с большой буквы Б. Она хорошая мать, а я плохая: у меня в жизни неожиданно появилось нечто более важное, чем мои дети.