В конце концов, мы пережили лечение, курс был окончен. Алекс едва живой, худой, слабый, почти не передвигался. Он был тихим и практически постоянно спал, но жил. Рвота и тошнота прекратились, теперь ему было нужно хорошо питаться и крепнуть, и моя задача и проблема - накормить его. Он по-прежнему не может есть, но капельницы Тони запретил, иначе организм разучится питаться самостоятельно.
Я кормлю Алекса с ложечки, как маленького ребёнка, он глотает с трудом, а я целую его, всякий раз, как у него это получится. У него отвращение к любой еде, но всё ещё есть желания, и одно из них - ощущать тепло и вкус моих губ. И он всё время смотрит мне в глаза своим долгим неповторимым взглядом.
Я устала, дико устала от его болезни, страха, стресса и тревоги. У меня дома дети, мои дети. Соня ещё очень маленькая и сейчас, в ноябре, она тоже может заболеть, ей нужна мама. Они звонят и зовут меня почти каждый день, меня рвёт на части, и я изо всех сил скрываю это от Алекса, прячусь, чтобы поговорить с детьми, выхожу на террасу или закрываюсь в своей комнате, а потом ещё и в ванной. Мне уже очень нужно домой, муж давно со мной не общается, и на его месте, я бы уже развелась. Но я не могу, всё ещё не могу оставить Алекса, ибо чётко знаю: он живёт только потому, что я этого хочу. Не будет меня и моих желаний, не будет и его жизни. Я обязана во что бы то ни стало довести это дело до конца!
Медленно, очень медленно, так медленно, что нет никаких сил, но он крепнет. Я заставляю его взвешиваться и считаю граммы. Они растут, очень вяло, но растут. У него начали отрастать волосы, кожа уже не такая бледная, синяки на его шее, запястьях и на сгибах рук от бесконечных капельниц стали, наконец, понемногу желтеть и исчезать. Мы каждый день гуляем по побережью, сначала совсем близко от дома, затем всё дальше и дальше. Он оживает у меня на глазах и... расцветает.
На дворе ноябрь, и хотя мы одеваемся как можно теплее, холодные морские ветра всё же простудили его. Алекс снова заболел, и я опять в страхе, отпаиваю его травяным чаем, но риски нам сейчас не нужны, и Тони назначает курс антибиотиков. Я снова делаю ему инъекции лекарств, он снова почти не ест, и в этот момент мне кажется, что моя изнуряющая миссия уже никогда не закончится, но у судьбы другие планы.
Глава 21. Благодарность
Благодарность забывчивей всего.
Фридрих Шиллер
{On An On Drifting}
Мы в середине декабря - прошёл почти месяц после окончания лечения. Алекс уже набрал достаточно веса, он водит машину, ест плохо, но достаточно, и я стараюсь контролировать этот процесс. Я всё время слежу за ним, а он покорно повинуется, и эта моя материнская забота о нём, кажется, начинает доставлять ему удовольствие, он не спешит с ней расставаться. Он странный, очень странный, как будто спит всё время, находясь в сознании. Мы практически не разговариваем. Разные мысли роятся в моей голове, всякие, но я не концентрируюсь на них и просто делаю свою работу. Очень непростую работу.
Контрольный осмотр, сканирование и забор крови показывают, что болезнь отступила.
Счастливее меня нет существа во всей Вселенной: наконец, всё позади! Мы сделали это!
Мы только вернулись с прогулки, на которой я впервые снова любовалась им: волосы короткие, но уже очень хорошо отрасли, и Алекс снова становится похож на себя. К худобе я привыкла, а вот без волос, которые он раньше носил достаточно длинными, игривыми крупными локонами, Алекс выглядел совсем иначе, по-своему красиво, но не так привлекательно. Теперь он снова становится собой, сексуальным самцом с лицом Бога.
Эта прогулка не была такой, как все. Все наши совместные гуляния, посиделки и общение – это одно сплошное молчание, беседы взглядами.
Но не сегодня. Сегодня состоялся разговор, отложенный с того самого дня, как у нас был Марк.
Мы стоим рядом у кромки воды, смотрим на море, и вдруг Алекс неожиданно признаётся:
- Я не хотел тебя обидеть нашей квартирой, прости меня.