АКТЕРСКАЯ БИРЖА
(Отрывок)
…Узлов кружил по городам России,
свою судьбу испытывать готов,
а я его дороги холостые
по карте метил с помощью флажков.
Он и меня сбивал на переходы,
но у меня— семья, отцовский дом.
И как актеру требовать свободы?
Наш выбор — между нею и трудом…
Но всякий раз при новом переезде
и перед тем, как посетить Москву
(то место, где велись торги о месте,
я по старинке биржей назову,
здесь, на московской бирже, люди сцены
прохаживались с видом гордецов,
надеясь на крутые перемены
в судьбе от перемены городов;
здесь административная прослойка
и режиссура находила тех,
кто мог репертуаром хвастать бойко
и был смазлив и обещал успех;
кто мог предстать любовником и фатом,
субреткой, героиней, инженю…
Конечно, труппу составляет фатум
но я умельцам долю сохраню…
Здесь, тонким гримом освежив мордашку,
могла актриса форму показать;
здесь подбирали падшего «Аркашку»,
мечтающего прочно «завязать»;
здесь составляли новые сезоны,
столичной сцене нанеся визит,
и поцелуи, вытеснив поклоны,
звучали вслух и ставились на вид;
здесь, чувствуя себя как на Голгофе,
Узлов случался в шляпе набекрень,
чтоб, рюмку коньяка да чашку кофе
заказывая впрок на целый день,
вновь о таганской толковать работе
пред тем, как унестись в другую даль…
Теперь в Москве вы биржи не найдете.
Всё — письма, бюрократия… А жаль…)
Так вот, пред тем, как залететь в столицу,
он заезжал на родину и здесь
к нам за кулисы шел определиться:
не захотят или почтут за честь?..
* * *
Актерское наследство:
сто карточек в ролях;
дневник — и самоедство,
и похвальба, и страх;
сто вырезок газетных
да именной брегет.
Вот только прав наследных
ни у кого и нет…
* * *
Лицедейское призванье,
не сжимай меня в горсти,
отпусти на покаянье,
хоть до смерти отпусти!
Кем-то стать, дразнить кого-то,
наводить другую бровь,
гонит рабская забота
или крепостная кровь.
Что за бабье вожделенье —
вновь под нищенский залог
лезть в чужое облаченье
да кусать чужой кусок?
Сколько ж мучиться до рвоты,
разрываться пополам,
если я не взят в работы,
не пришелся к кандалам?
Лицедейское призванье,
вечной каторги печать,
что ты — божье наказанье
или божья благодать?..
* * *
Когда играешь короля,
и за тобой — твоя земля,
и ты един в трех лицах, —
подумай о границах…
Когда играешь короля,
а вражья конница, пыля,
смела твои границы,—
подумай о столице…
Когда играешь короля,
а все надежды у нуля,
и вкруг тебя измена,
то смерть главнее плена…
Когда играешь короля,
а над тобой висит петля,
и рядом кат угрюмый,—
о будущем подумай.
Теперь ты больше не король,
теперь позволь себе, позволь
тонуть в слезах незримых
о близких и любимых!..
Из цикла «ТЕАТР «ГЛОБУС»
(Предположения о Шекспире)
БЛАГОДАРНОСТЬ ЛОРДУ СОУТГЕМПТОНУ
Лорду Соутгемптону почтительно
посвящены изданные Шекспиром при жизни книги.
Высокий покровитель мой, я — Ваш…
Вы мне дарите отблеск Вашей славы,
защиту от ножа в наш век кровавый,
открыт мне кошелек Ваш и ягдташ.
Высокий покровитель мой, к кому ж,
когда не к Вам, в отчаянье и страхе
я рвался из смирительной рубахи
безвестности, и голода, и стуж?
Высокий покровитель мой, ну где ж,
как не у Вас под левою рукою,
могу побаловаться я строкою
и от невежд спастись и от невеж?
Высокий покровитель мой, ну что ж,
я, право, благодарен этой доле,
сама судьба распределяла роли:
мне — средь актеров, Вам — среди вельмож.
Высокий покровитель мой, Вы — мой,
я отплачу Вам, облегчу Вам бремя,
я подарю Вам счастье жить во время
мое и скрыться за моей спиной.
ДЖИГА С ВИЛЬЯМОМ КЕМПОМ
Вильям Кемп — прославленный клоун труппы «Глобуса», исполнитель джиги, автор небольшой книги о его девятидневном рекордном танце от Лондона до Норвича.
Здорово, комик Вильям Кемп,
оставь в покое книгу,
давай-ка джигу, слышишь, темп,
давай-ка джигу, джигу!
Коленку вверх, в ладони хлоп,
острее, с поворотом,
шажок — присест, шажок — притоп,
легко, легко, да что там!
Пускай глазеет весь кабак,
пускай никто не знает,
что дело, кажется, табак
и «Глобус» прозябает.