- Спрашивайте, милчек, - попытался улыбнуться трактирщик, забрав монеты. - Что смогу, расскажу.
Содал спросил. Аккуратно, но в лоб.
- Хагольд? Не. Не припоминаю. Быть могёт и жил когда-то, но давнишно было.
Содал повесил нос, вздохнул. Трактирщик оказался человеком добрым, сочувствующим.
- Да не грустней ты. Сейчас спрошу у своей старухи, погоди.
Он скрылся на кухне, задавая вопрос криком, на ходу. Вскоре вернулся, кивнул.
- Вспомнила баба! Был здесь такой, на отшибе жил, на своей земле, лет десять назад. У него еще два брата были и дочь...
- И что с ним сталось?
- А черт его разберёт. Сбежал куда-то, родня померла от лихорадки.
- А дочь? Дочь его тоже умерла?
- Да все там померли, - отмахнулся трактирщик. - Землю опосля отдали Харвудам, те долго не хотели обживать, сбежать думали тоже, но все-ж остались. И не зря, скажу я тебе, милчек! У них там теперь всё колосится - ух! - любо дорого глядеть.
- Ясно, - кивнул Содал. - Спасибо за ответы. Я, наверное, пойду.
- А эль?
- Выпейте за моё здоровье.
- Как прикажете, милчек, - усмехнулся трактирщик и окунул усы в кружку. Оторвавшись, неожиданно крякнул и пробасил вслед уходящему Содалу:
- Вспомнил я его! Точно. Хагольда ентого вашенского. И родню егойную вспомнил! Дочка у него еще красивешная была, не то шо моя дура... И-эх! Жива она, милчек. Жива-здорова. И брат энтого Хагольда, дядькой еёйный, тоже жив. В замке баронском теперь обитают, в тепле, счастливцы!
- В замке говорите? - тихо спросил Содал, обернувшись. - А как дочку зовут?
- А я помню шоль? Давно дело-то было... Брата звали... то ли Мазишь... то ли Газишь... Не! Точно, вру! Мазин его звали! Мазин! Вспомнил-таки! Во те Сигна, Мазин он был!
В подтверждение своих слов, осенил себя знаком Сигны.
- Последний вопрос, - еще тише спросил Содал, с замирающим сердцем. - А мужичка одного местного знаешь? Гроном кличут.
- Гроном? А хто-ж этого дармоеда не знает! Голову оторвал бы паскуде - последний раз пил, не заплатил, сволота, пришлось его пинками гнать! Хотя, когда налить просил, говорил, мол, есть деньги. Брехун поганый!
В порыве чувств, трактирщик сплюнул на пол. Затем еще раз осенил себя Сигной и тихо добавил:
- Хотя нехорошо такое о покойнике говорить.
Волосы на затылке Содала, если б были длиннее, уже стояли бы торчком.
- Покойнике?
- Ага, - кивнул трактирщик. - Помер он, несколько дней назад. Я его в ту ночь вышвырнул за неуплату, а он, дубина пьяная, за каким-то чертом в овраг полез, на ногах кривых не устоял и свернул себе шею. Нашли токма к вечеру, уже остывшим. Представляете? Ну, как грится, двум смертям не бывать, одной не миновать. Хвала богам, шо эту банду паскудчиков изловили, которые люд честной на дорогах резали. Говорят, что Тавос, командор солдат его милости, сам есть, лично упырю-атаману голову отрезал. Настоящий мужик! Не то шо некоторые... Еще бы и того безумца поймать, который женщин с детьми потрошит, и вообще заживём! Хотя, сдаётся мне, шо всю эту мерзость, сами разбойнички и творили, для отвода глаз, так сказать... Эй! Вы куды? Сядьте, выпейте на дорожку хоть! И-эх, во люд пошёл... Даже не попрощалси... Совсем совесть потеряли, хамы немытые.
***
В замок Содал прибыл уже к ночи. Часовые, узнав, пропустили без вопросов. Его отвели в небольшую сторожку, пока ждал, истоптал все подошвы сапог. Наконец дверь открылась, и в узкий проход нырнул Тавос.
- Господин чародей? - бросил он хмуро, но руку пожал уважительно, крепко. - Забыли, чего?
- Мы можем поговорить с глазу на глаз?
Тавос обернулся на солдат, жестом велел им выйти. Когда остались наедине, Содал объяснил ситуацию, показал пергамент, поведал о смерти Грона. С каждым словом Тавос становился всё мрачнее и мрачнее.
- Я думаю, что он спланировал всё в мгновение ока, - жарко шептал чародей, - как только понял, что оставил слишком явный след в виде Печати. Мастера наук остановить уже было нельзя - он уцепился за улику и поведал о своих подозрениях всему двору. Хагольд, который к тому времени уже либо был завербован, либо вот-вот должен был попасться в руки мономана, получил приказ убивать женщин и детей, оставлять на телах странные символы. Подобная сделка была им только на руку - разбойники грабили люд, изображая преступления мономана, а тот, в свою очередь, тихо продолжал убивать, только уже осторожнее.
- Но, на кой чёрт этот ублюдок Хагольд помогал настоящему убийце? Что ему с того?
- Даже самые пропащие души имеют чуточку света в своих сердцах, - горько усмехнулся Содал. - Хагольд обманул нас лишь в одном - погибла не вся его родня. Двое выжили.
- И кто же эти двое?
- Мастер наук Мезин и его племянница Налли. Они приходились Хагольду братом и родной дочерью.
Тавос тихо выдохнул. Сложив руки за спиной, подошёл к маленькому окошку. На улице уже накрапывало, черные небеса вспучивались и сверкали первыми молниями; вот-вот должна была грянуть гроза.
- А этот червяк? - угрюмо бросил вояка, не оборачиваясь. - Думаете, он не пособничал брату?
- Нет, я уверен, - ответил Содал. - Мезин слишком глуп и труслив для подобного. Помимо прочего, на него нечем давить - он свою племянницу, в отличии от её отца, не жалует. Да и в подобном спектакле его роль не требовалась.
- Так в чем же суть? - рыкнул Тавос. - Я уже теряюсь. Зачем Хагольд помогал ублюдку?
- За тем, что мономан, при котором обитала родня Хагольда, пригрозил ему, что убьет брата и дочь, если атаман откажется ему подчиниться. А, когда настал момент понести кару, Хагольд, уже заранее готовый к этому, сделал всё, что от него зависело, дабы мы подумали именно на разбойников и тем самым забыли про настоящего преступника. Хагольд руководствовался исключительно любовью к брату и дочери, надеясь, что мономан их пощадит, после его смерти.
Тавос долго стоял у окна, молчал, наблюдая за набирающей силу непогодой. Наконец вздохнул и, осенив себя Сигной, обернулся к Содалу.
- Мы должны взять настоящего убийцу. Этой ночью. Сейчас. Во что бы то ни стало.
- Я готов, - ответил чародей.
***
Содал, быстро продумав все возможные варианты развития событий, отправился с Тавосом и шестёркой солдат в покои Мастера Наук, но Мезина там не было. Тревога нарастала всё сильнее. Чародей навестил коморку, где проживала Налли, но и девушки не застал. Выходило так, что, либо они оба отправились куда-то среди ночи, либо... о втором, Содал, даже думать не хотел. Быстро приняв решение, он послал Тавоса проверить, у себя ли Фабиос вар Дан. Вернувшись, командир лишь укрепил подозрения Содала.
- Он часто отлучается из своих покоев ночью?
- Я что, по-вашему, хвостом за ним бегаю? - рыкнул мрачный, как туча, командор. - Дайте подумать... Да, припоминаю. Бывало, встречал его иной раз во время ночных обходов. Но, вы точно уверены, что убивец - сын барона? Почему он, а не кто другой?
- Ни у кого, кроме самого барона, нет большей власти, - принялся объяснять очевидное, Содал. - Фабиос человек странный и отчуждённый, это все знают. Он часто отлучается из замка, ездит один, без сопровождения. Насколько я понимаю, отец его тоже особо не жалует?
- Есть такое, - кивнул Тавос. - Но, все равно, пока что, ваши подозрения - пустая херня, лишь собак смешить.
- Понимаю, - согласился Содал. - Кроме интуиции и предположений, у меня ничего нет, но... попытайтесь понять. Мы, маги, бывает полагаемся на дарованное богами чутье, и оно редко нас подводит. К тому же есть одна вещь, которая волнует меня с того момента, когда я впервые поговорил с ним.