- Пригнитесь! - рявкнул я, и кардинал выполнил мое приказание. Я знал, что он всегда носит с собой пару кинжалов, но не был уверен, что он не растеряется в такой ситуации. Мой меч вылетел из ножен, его привычная тяжесть не оставляла ни сомнений, ни страха. Увидев длинный боевой клинок, бандиты слегка поумерили свой пыл, но по-прежнему рассчитывали на добычу.
- Эй, - обеспокоенно крикнул трактирщик, - отправляйтесь-ка отсюда подобру-поздорову, пока я не позвал стражу!
- Только попробуй, - мрачно отозвался плечистый детина на полголовы выше меня ростом, сжимая в кулаке нож. - Мы уйдем, но вернемся завтра, чтобы разворошить твой притон.
Трактирщик охнул и стал поспешно убирать с полок и стойки кружки, бутылки и кувшины.
Между тем я прикидывал, что делать. Бандитов было четверо, и даже с мечом мне было бы нелегко с ними справиться. Сделав ложный выпад, я метнулся вбок и едва успел остановить одного из них, замахнувшегося ножом. Клинок меча вошел ему под ребра, заставив взвыть и опрокинуться назад. Тут же трое остальных бросились на меня разом, по-видимому, сочтя моего господина не стоящим внимания противником, и напрасно: мгновение спустя один из них рухнул на колени, обливаясь кровью из глубокой резаной раны на бедре. Монсеньор, выпрямившись, скрестил перед собой клинки кинжалов наподобие щита, но оказался недостаточно проворен, и широкий нож просвистел прямо у его лица, едва не задев его. Я с яростным рычанием бросился вперед, толкнул нападавшего так, что тот отлетел и упал на пол, и попытался прикончить его мечом, однако он вертелся как угорь, то и дело избегая прямых ударов. Кроме того, оставался еще один бандит, мне приходилось то и дело увертываться от его атак и держать его в поле зрения, чтобы он не повредил монсеньору. Неожиданно изловчившись, лежащий передо мной парень откатился подальше и молниеносно вскочил на ноги. Его нож описал в воздухе сияющую дугу так быстро, что я едва успел выставить вперед руку с мечом. Пальцы обожгла боль, я заметил кровь, побежавшую по рукояти, но продолжал так же твердо сжимать меч. Бросив взгляд на кардинала, я увидел, что он дерется один на один с другим разбойником; кинжалы казались продолжением его рук, так мастерски он владел ими. Я немного успокоился, когда понял, что он сможет продержаться еще какое-то время без моей помощи. Стараясь не открываться, я стал кружить вокруг своего противника, выискивая брешь в его тактике. Он был быстр и силен, а я ранен; нельзя было подпускать его слишком близко. Держа острие меча нацеленным прямо на него, я не давал ему подойти и постепенно теснил к стене. Он, казалось, не замечал моих маневров и то и дело пытался обманными выпадами заставить меня открыться. Когда он уперся спиной в стену, это стало для него неожиданностью. Он коротко взмахнул рукой, чтобы удержать равновесие, и тут я всадил ему в грудь меч. Раздался отвратительный хруст, когда клинок сокрушил ребра, и в лицо мне хлынула горячая кровь. Я выдернул меч из раны, едва не потеряв сознание от ужасного зрелища развороченного тела, и поспешил к кардиналу. Мне казалось, что прошло слишком много времени, и я опоздал, чтобы помочь ему. Однако, я ошибался: монсеньор крепко держался на ногах, отражая бешеные атаки наседавшего на него бандита. Одним мощным ударом рукояти меча по затылку я свалил нападавшего с ног и повернулся к кардиналу.
- Уйдем отсюда, пока не подоспела стража, - сказал он, тяжело переводя дух и пряча кинжалы в ножны у пояса, потом подошел к трясущемуся от страха трактирщику и положил перед ним на стойку пару золотых монет. - Вот тебе за беспокойство, мой друг. Убери отсюда эту падаль и в другой раз постарайся не пускать подобный сброд в свое заведение.
- Ты не ранен? - спросил он, когда мы вышли на улицу.
Я показал рассеченную руку.
- А вы, монсеньор?
- Я в порядке.
- Все могло обернуться гораздо хуже. Эти негодяи не были похожи на обычных трущобных воров, скорее на наемников.
- Видимо, тебе достались сильные противники. - Он пожал плечами. - Ты слишком осторожен, тебе повсюду мерещатся враги. А я люблю рисковать. Знаешь, что я испытывал, когда ласкал тебя прямо под боком у твоей жены? О, если бы она проснулась...
- Проклятье, Ченчо!
- Уже лучше. Идем, я знаю поблизости одно тихое местечко, где нас никто не потревожит. Тебе нужно перевязать руку.
Вскоре мы оказались в маленьком садике, замыкавшем проулок. Должно быть, прежде за ним ухаживали, но теперь он был заброшен; заросшие бурьяном дорожки скрывали то, что раньше было цветочными клумбами. Все же здесь было чудесно: вишневые деревья утопали в цвету, скрывая от нескромных глаз то, что творилось под их сенью. Мы сели прямо на траву, и кардинал осмотрел мою руку. Кровь еще текла, и он, поднеся мои пальцы к губам, слизал ее, глядя мне в глаза.
- Тебе больно?
- Похоже, мерзавец порезал меня до кости, - ответил я.
Вытащив чистый кусок тонкого батиста, он заботливо и умело перевязал мою руку.
- Я постараюсь больше не рисковать своей жизнью, Джованни, - мягко сказал он.
Потом мы любили друг друга, неистово и страстно, прямо на земле, осыпаемые розовым снегопадом лепестков, и по лицу Ченчо, обращенному ко мне, скользили их легкие прозрачные тени...
Разумеется, вечером Франческа спросила, что у меня с рукой, но я уклончиво ответил, что случайно поранился, помогая монсеньору. Мне не хотелось волновать ее понапрасну.
Спустя несколько дней как-то после полудня во двор въехали трое всадников, которые привлекли мое внимание. Двое из них выглядели и вели себя как слуги, но третий, без сомнений, был их хозяином. Человек этот, грациозно сидевший в седле породистой вороной кобылы, отличался особой статью, выдававшей в нем настоящего аристократа. Соскочив с седла, он небрежно бросил слуге поводья и пошел прямо к парадному входу, не дожидаясь, пока сообщат о его приезде. Я дежурил в галерее и прекрасно мог разглядеть его. Высокий, плечистый, средних лет, в запыленном плаще, из-под которого виднелся длинный меч. Я знал, что у входа во дворец его заставят сдать оружие, и с любопытством перегнулся через парапет, чтобы посмотреть, как он отреагирует на приказ разоружиться. Однако Риккардо и Лоренцо, стоявшие у дверей, немного поговорив с незнакомцем, впустили его без лишних вопросов. Мне стало интересно. Кто же это? Может быть, еще один визитер из Константинополя, доставивший монсеньору послание от его друга Даниэле? Мне хотелось немедленно удовлетворить свое любопытство, но Марко, который должен был сменить меня, еще не пришел. Время тянулось медленно; я слышал, как во дворе перекрикивались слуги, как управляющий велел готовить ужин для гостя монсеньора, как засуетилась челядь в доме и во флигелях.
Когда явился Марко, я обменялся с ним несколькими словами, пытаясь выведать, что за гость прибыл к кардиналу, но он почти ничего не знал, разве что слышал, будто это человек из окружения императора Константинопольского. Мысленно послав Марко к черту, я поспешил вниз, в большую залу.
Смешавшись с прислугой, я прошел прямо в залу и остановился у стены. Монсеньор сидел за столом напротив гостя и что-то говорил - я не слышал, что именно, но по его напряженному лицу догадался, что разговор был не просто приятной беседой о пустяках. Его взгляд случайно упал на меня, он нахмурился и, подозвав слугу, указал ему на меня. Слуга кивнул и направился прямо ко мне.
- Джованни, монсеньор просит тебя уйти, - сказал он.
Это стало для меня неожиданностью. С чего бы кардиналу прогонять меня? Такого не было еще ни разу, и такое поведение монсеньора озадачило и обеспокоило меня. Кардинал продолжал смотреть на меня в упор, и у меня не оставалось выбора, кроме как покинуть залу. Но я твердо решил, что далеко не уйду.
Очутившись за дверями, я начал прохаживаться взад и вперед, поминутно заглядывая в залу, но это ничего не дало: я был слишком далеко и не знал, о чем идет разговор. Мне был виден лишь профиль незнакомца - высокий лоб, правильной формы нос, твердый, чуть выдающийся вперед подбородок. Его ровно остриженные волосы были темными, но в них кое-где уже серебрилась седина. Пожалуй, он был еще молод, во всяком случае, моложе моего господина, лет около тридцати пяти или чуть более. Его лицо было привлекательным, даже красивым - экзотической красотой северянина, хотя его обветренная кожа была темной от загара. Когда он повернулся, я увидел его глаза - серые и холодные как сталь. Казалось, они способны были бесстрашно смотреть в глаза самой смерти.