Он развернулся на каблуках и зашагал прочь. Морган отвернулся в сторону и демонстративно плюнул. Уортроп поспешно успокаивал Малакки; сейчас не время поддаваться чувству вины и жалеть себя, говорил он.
– Вы не сможете оставить меня в стороне, – был ответ. – Меня ничто не удержит.
Уортроп кивнул:
– Никто не будет тебя удерживать.
Он посмотрел через плечо мальчика на констебля и сказал:
– Дайте ему винтовку, и мы найдем ему место, Роберт.
– А Уилл Генри? Его-то, конечно, вы не возьмете с собой?
Я заговорил, сам едва веря словам, сорвавшимся у меня с губ:
– Не отсылайте меня, сэр. Пожалуйста.
Еще не ответив, Доктор улыбнулся тихой и печальной улыбкой:
– Ох, Уилл Генри. После всего, что мы пережили вместе, как я могу отослать тебя сейчас, в самый критический момент? Ты для меня незаменим.
Платформы были слишком большими и тяжелыми, чтобы везти их на телеге. Из-за дождя уже начинало смеркаться. Так что люди Моргана понесли их сами по длинной дороге, ведущей к кладбищу, а потом еще полмили до главных ворот. Там они перевели дух перед последним броском до пункта назначения – места, где старый Эразмус Грей встретил свой бесславный конец в могиле, которую сам же и вскрыл.
Теперь стало ясно, почему утром Кернса не было дома. Когда мы добрались, оказалось, что он уже хорошо ознакомлен с ландшафтом, уже выбрал деревья, на которые, как на крючья, надо будет вешать платформы, и тщательно начертил на листе бумаги план местности вплоть до расположения могильных камней.
Между могилой Элизы Бантон и ближайшими деревьями он нарисовал красный круг и надписал изысканным шрифтом с виньетками: «Кольцо забоя».
Начали поднимать платформы, вбивая якорные крепления в деревья при помощи обмотанных тряпками молотков, переговариваясь только при помощи жестов или тихим шепотом, так как Кернс дал строгие указания, прежде чем мы покинули церковь: как можно меньше шума и только тогда, когда это совершенно необходимо.
– Хотя Антропофаги – страшные сони (кроме как есть и спариваться, они только и делают, что спят), слух у них, как и чутье, крайне развит. Даже находясь на много футов от нас, под землей, сквозь почву и камни, они могут нас услышать или учуять. Так что хотя бы в одном дождь нам на руку: он увлажнит землю и приглушит звуки.
В то время как трое мужчин висели, натягивая своим весом веревки, которые крепили заднюю часть платформ к деревьям с крюками, другие вставляли квадратные скобы размером четыре на четыре вдоль переднего края платформ. Оставшиеся доски были прибиты гвоздями к стволам двух деревьев по обе стороны в качестве импровизированных лестниц. Затем Кернс отправил О’Брайана, Малакки и меня принести его чемоданы.
– Кроме ящика и несессера. Их пока оставьте, не хочу, чтобы они намокли. Ах, проклятая погода!
Уортроп отвел его в сторону, так, чтобы и без того взволнованный констебль их не слышал, и спросил:
– Возможно, я буду жалеть, что задал тебе этот вопрос, – прошептал он, – но что в ящике?
Кернс посмотрел на него с притворным изумлением:
– Шутишь, Пеллинор?! Да ты прекрасно знаешь, что в ящике!
Он подошел к одному из чемоданов и открыл крышку. Внутри, упакованная в отдельные ячейки, лежала дюжина черных цилиндров. По форме они напоминали ананасы, и каждый был обложен соломой. Кернс вытащил один из них и тихо позвал меня:
– Уилл Генри! Лови!
И он бросил мне цилиндр. Тот ударил меня прямо в живот, и я еще некоторое время смешно жонглировал им, пытаясь удержать в руках, такой он был скользкий.
– Осторожно! – предупредил Кернс. – Только не урони!
– Что это такое? – спросил я.
Я наконец поймал «ананас» – он был весьма тяжелым для своего размера.
– Как?! И ты еще называешь себя начинающим ассистентом монстролога?! Незаменимый инструмент в нашей работе, Уилл Генри. Граната, конечно. Дерни вон за то маленькое колечко.
– Он шутит, Уилл Генри, – тихо сказал Доктор, – не дергай, не надо.
– Как с вами скучно, – пожаловался Кернс. – Вот что, Уилл, назначаю тебя ответственным за гранаты. Будешь моим гренадером. Разве не прекрасно, а? Ладно, будь молодцом, и как только платформы установят, можешь поднимать гранаты наверх.
Он откинул крышку второго чемодана. Оттуда он вытащил длинную и очень прочную веревку, к одному концу которой была прикреплена тяжелая железная цепь, а к противоположному концу цепи был приварен крюк.
Потом он достал металлический столбик длиной в четыре фута и в два фута в окружности, заостренный снизу, а сверху имеющий отверстие типа «глазка». Столбик был похож на гигантскую швейную иголку.