Он наверняка попал в цель, потому что раздался жуткий визг, так мог кричать большой орел или ястреб. Но кто бы это ни был — Клинт точно знал, что не лось, — он свалился в зарослях рододендронов у просеки.
— Черт! — воскликнул Барли, выскочил из укрытия и бросился к кустам.
Клинт бежал следом за ним, двигаясь на удивление быстро и проворно для такого толстяка. Подстреленный зверь свалился недалеко, в тридцати или сорока футах от охотников.
— Никакой это не лось, — проговорил Клин. — Может, медведь.
— Нет. Скорее, обезьяна.
— Здесь обезьяны не водятся…
На секунду они замерли, уставившись друг на друга.
— Снежный человек, — тихонько выдохнул Барли Джон.
Клинт кивнул. Но это не может оказаться правдой, ведь верно?
— Прикрой меня, — шепнул Клинт. — Если он двинется — стреляй.
Держа карабин наготове, направив дуло вниз, Клинт приближался к кустам, пронизанным бледными лучами солнца.
На боку лежало большое существо с огромным брюхом. Клинт внимательно разглядывал свою жертву. Брюхо не брюхо, но никакой это не медведь. Не было и в помине густого медвежьего меха, растительность на теле существа скорее напоминала грубую щетину. Вместо лап оказались руки и ноги. На коленях и локтях — жилистые неровности рубцовой ткани, вокруг пальцев рук и ног тоже.
Более громадного толстяка Клинт не встречал. Впрочем, ни один человек не мог быть столь велик ростом. Навскидку казалось, что в нем восемь футов[45] роста, а веса — фунтов пятьсот[46]. Клинт медленно вытянул руку и ткнул его в живот стволом карабина.
Никакой реакции.
Затем Клинт обошел добычу кругом, краем глаза заметив, что Барли Джон все еще прикрывает его.
— Старина не мал ростом, — проговорил Барли Джон.
— Снежный человек. Как ты и предполагал. — Клинт приставил дуло к голове толстяка, прямо к виску. Ничего. Ни один мускул даже не дрогнул.
— Думаешь, он все еще дышит?
— Считаешь, стоит пощупать пульс? — фыркнул Клинт. — Да этому ублюдку в рот дыня легко поместится.
Он поднял карабин и прицелился.
Барли Джон опустил винтовку и спросил:
— Что это ты делаешь?
— Проверяю, — ответил Клинт и выпустил пулю громадине в зад. Никакой реакции. — Друг, — выдохнул Клинт, — полагаю, мы на полпути к богатству и известности. Вот здесь, перед нами, настоящий живой снежный человек.
— На самом деле, — как раз сейчас Барли Джон выказал крайне редкую независимость суждения, — перед нами настоящий мертвый снежный человек. Вот только у меня назрел вопрос.
Клинт уже представлял себе, как дает интервью Джерри Спрингеру или участвует в выпуске «20/20»[47], описывая непростую многодневную охоту на обезьяну-убийцу.
— Какой такой вопрос? — спросил он.
— Как мы вытащим этого чувака из леса, не разделав на куски?
В конце концов им удалось дотащить громадное мертвое тело до старого внедорожника Клинта с помощью волокуш, ста футов веревки и беспрестанной брани. Четыре мили лесных троп дались нелегко. Лося они просто освежевали бы и разделали на части.
Когда Клинт вырулил с заброшенной лесной дороги службы охраны заповедника на внутриплатное шоссе 224, которое как раз проходило через их городок Свиден, уже совсем стемнело. Собственно, шоссе являлось единственной дорогой в Свидене, не считая нескольких узких гравийных проселков, убегавших от шоссе прямо в леса. Клинт съехал на обочину, остановился и вышел из машины, чтобы перевести привод джипа на два колеса. Было холодно, луна не светила, а дыхание в свете звезд вырывалось облачком пара.
Снежного человека они привязали к крыше джина. Ветер трепал шерсть убитого, и, пока они выезжали из леса по грунтовке, пальцы его сжались в кулак. Клин решил, что движение было просто рефлекторным. Разве можно не вздрогнуть, получив пулю в зад, даже если пребываешь в отключке?
Он залез обратно в машину, где, задумчиво разглядывая лес, курил Барли Джон.
— Выброси сигарету до того, как мы подъедем к дому. Марджи терпеть не может идущий от меня запах курева. Ей кажется, что вонь от окурков вгрызается в меня, словно воронье в спелую пшеницу.
— Но ведь не ты же куришь, — мягко возразил Барли Джон.
— Для Марджи это не имеет значения. Она говорит, что мы подаем детям плохой пример.
Барли Джон глубоко затянулся, затем старательно затушил окурок в пепельнице и сунул в карман штормовки.