Два года… ему не хватало этого.
Они точно поставят на уши весь район, потому что теперь каждый толчок заставляет кричать.
Джеймс откинул голову на плечо Морана, поворачиваясь, пытаясь коснуться его губами.
— Остановишься… и я тебя убью.
Очередной шлепок по заду заставил Мориарти вздрогнуть, а стенки анального отверстия сжаться, теперь член продвигался внутри с большим трудом.
Снова удар, за ним следующий, Морану нравилось ощущать, как содрогалось тело босса под ним. Снайпер наслаждался стонами и криками Джеймса, от них он возбуждался еще сильнее.
— Ты скучал по мне? — снайпер коснулся губ босса, обжигая лицо дыханием.
Губы заскользили по изгибу шеи, зубы с силой впились в горло, прорывая тонкий слой кожи, Моран ощутил на языке металлический вкус. Восхитительная, грязная, отравленная безумием кровь смешалась со слюной, потекла по горлу, чтобы раствориться в Моране и остаться навсегда его частью.
Отстраняясь, убийца рассматривал, какое произведение искусства он сотворил. Капли крови выступали из раны неохотно, после расползаясь узкими тонкими лентами по коже. Это его метка, подтверждение того, что Мориарти принадлежал только ему.
Моран готов убить Джеймса, разорвать, пролезть в его шкуру и кровавому боссу это нравилось.
— Еще, — хрип Мориарти и привкус крови на губах.
Казалось бы, чувствительность Джеймса должна была пропасть, но это не так. Шлепок по ягодице заставил вскрикнуть и сжаться, от чего двигающийся член словно разрывает изнутри.
Огненный цветок расползся по груди, кровь лениво стекала вниз. Оторвав одну руку от столешницы, Джеймс заскользил по груди, размазывая черную, в тусклом свете, как мазут, вязкую жидкость. Пальцы поползли вниз, обхватывая член.
У него стоит так, что уже больно, но пока Моран берет его в такой позе, кончить будет сложно… Слишком много всего, настолько, что прикрыв глаза, можно провалиться в бездну, оставаясь только кричащим, извивающимся на толстом члене телом.
Но пока Джеймс был еще в сознании. Застонав, он наклонил голову, упираясь в стол локтем, содрогаясь с каждым глубоким толчком или шлепком ладони, от которых тонкая кожа на ягодицах уже стала красной.
— Тебе было больно, когда ты думал, что я мертв?
Неожиданно снайпер вынул член из податливого тела и развернул Джима лицом к себе, для того, чтобы толкнуть спиной на поверхность стола.
Позвоночник ударился о твёрдое дерево. Взгляд пылающих глаз говорит о том, что ему действительно было больно, и что сейчас Мориарти в полной мере прочувствует всю его боль на своей собственной шкуре.
Крепкие пальцы сжали бедра, разводя их в стороны, потемневший от страсти взгляд заскользил по обнаженному, окровавленному телу. Он любил трахаться, глядя любовнику в глаза.
Мориарти нравилось видеть Морана над собой. Нравилось, что его лицо, пока он трахал, приобретало такое выражение, словно ему больно — зубы закусывают губы, лоб прорезает морщина.
— Я не разрешал тебе трогать себя, — пальцы обхватили запястья и прижали к столешнице. Моран снова вошел рывком, мощным сильным движением.
Дуло пистолета заскользило по телу Джима, шее, подбородку.
Моран трахал податливое тело, но все это время его не покидало ощущение, что это Мориарти имеет его.
— Ты — мой. Даже если тебе кажется иначе, — отозвался Мориарти, прежде чем рот заполнился дулом пистолета.
Пистолет всегда был частью Морана, поэтому он ловит кайф, трахая им?
Мысль о том, что теоретически… курок может быть спущен, возбудила настолько, что все тело свело судорогой удовольствия, он бы кончил сейчас, но его запястья схвачены чужими пальцами, словно наручниками.
Мориарти обезволен и обездвижен, у него остался лишь один только взгляд, который говорит больше, чем любые слова. «Тебе нравится такая власть надо мной, Моран? Это компенсирует, то, что ты всегда делаешь так, как я говорю. Ты трахаешь кусок умирающей плоти, конечно, ты можешь сделать с ним все, что хочешь…»
Облизывая языком все еще горячее дуло пистолета, Мориарти старался сильнее насадиться на долбящий задницу член.
«Кончи. Заполни своим семенем. Ты же хочешь… Дьявол, Моран… Проблема в том, что я никогда не остановлю тебя. Спусти курок. Мне кажется, что однажды я это сделал. Теперь ты. Какая, к черту, разница?»
Моран словно понимал, что Мориарти говорил ему без слов, вынул изо рта ствол, слизывая порочную слюну босса с оружия и ухмыльнулся.
Теплые губы снайпера заскользили по груди, ощущая, как о клетку ребер бешено бьется сердце.
Губы коснулись шеи, пачкаясь в опьяняющей крови Мориарти, крепче любого алкоголя, опаснее любого оружия. Горячий язык скользнул в рот Джеймса, щедро делясь его же собственной кровью. Рука, наконец, с силой обхватила член Джеймса, скользя пальцами по стволу от основания к головке и обратно.
Мориарти выдержал все, уготованное ему, и теперь его ждала заслуженная награда.
Джим пропустил момент, когда вся боль полностью переплавилась в наслаждение. Густое и острое, оно затопило полностью, залило горло, заставляя захлебываться в нем, тонуть как в сиропе.
Он протяжно застонал в поцелуй, обнимая своего снайпера, прижимаясь всем телом.
Всхлип заставил разорвать поцелуй, и отвернувшись, Джим сжал зубы на крепком плече. Грубая кожа лопнула под натиском, выпуская семена алой крови. Мориарти крупно вздрогнул, кончая, чувствуя, как мышцы сжались на горячем члене.
«Тебе хорошо, Моран?.. Я хочу, чтобы сейчас тебе тоже было хорошо…»
Последняя связная мысль, перед тем, как обессилено обмякнуть, и на долю секунды ни о чем не думать. Блаженная, дорогостоящая передышка.
Моран вплел пальцы в волосы Джима, прижимая к себе за затылок крепче. Ему нравилась такая поза — Мориарти обхватил его руками и ногами, прижимаясь изо всех сил, как когда-то. Словно они одно целое.
Снайпер ловил сперму Джеймса и облизывал пальцы, ощущая резкий вкус босса на языке.
Вновь с силой сжимая бедра Мориарти, Моран стал трахать во весь опор, начиная кончать горячей пенистой спермой глубоко внутри Джеймса.
Ощущение распирающего жара привело его в себя. Джеймс закрыл глаза и тяжело дышал, чувствуя, как чужое семя заполняет его, кажется полностью, проникает в кровь… Растворяется в нем… Жаль, что это только кажется…
Белое смешалось с красным и стекало жгучим, словно лава, по бедрам. Страшно представить, на что он сейчас похож, и сколько это будет заживать, и Джеймс чувствовал себя уставшим, но пока живым…
Пусть оргазм и оставил его разбитым и обессиленным — сказывается, что последние годы были не самыми лучшими. Но Себастьян… это какая-то извращенная… любовь.
Джим поднял руку, ловя пальцы Морана, проводит по ним языком, чувствуя свой привкус.
— В следующий раз оттрахай мой рот, я хочу вспомнить твой вкус…
Член все еще пульсировал глубоко внутри, после выскользнул из растраханного тела.
Снайпер отстранился, рассматривая Джима на поверхности стола, как дорогое, но уже со всех сторон обглоданное блюдо. Деликатес, которым он полакомился так славно.
Он подхватил Мориарти на руки и понес в ванну, включил воду, наблюдая за тем, как она окрашивается в розовый цвет. Он стянул с себя остатки одежды и сел в ванну сзади, вжимаясь грудью в спину Джима.
Джеймс еще чувствовал пульсацию внутри, вкус крови на губах, руки на своем теле. Это как якоря, привязывающие к чему-то… К жизни, к Себастьяну? К самому себе… Не дающие раствориться в пустоте. Пустота ему тоже нравилась, но иначе, в ней нет ничего, и это освобождающее ощущение.
Но чужие руки унесли раньше, чем пустота успела проникнуть внутрь, заполнить и разорвать.
К тому же, сегодня это уже сделал Моран.
Вода обволакивала тело, щипала в ранках, укусах, трещинах на коже.