«Тебе хорошо? Тебе нравится, то, что я делаю? Смотри. Потому что я сам не знаю, будет ли у нас другой раз».
Джим сомкнул губы, вновь втягивая в рот до основания, чувствуя, как головка скользнула в гортань, заставляя задыхаться, и застонать. Слюна потекла по подбородку, капая в воду, а член с пошлыми звуками врывался в рот.
«Мне этого не хватало. Тебя. В этот раз я заберу тебя с собой.»
Ванна, до краев наполненная их грязной кровью. Они слились воедино, после долгой разлуки, длиною в вечность.
Толчок, еще толчок, Моран не давал любовнику время на то, чтобы опомниться, просто вздохнуть. Он долбил изо всех сил, раз за разом просовывая головку в горячее горло.
Бастиану нравилось трахать Мориарти в рот, нравилось, как глубоко тот забирал, но он не хотел заканчивать все это так быстро.
Сильная рука дернула голову назад, заставляя выронить член, убийца подтянул любовника к себе, крепкие пальцы до боли сжали ягодицы.
Он придерживал тело Джима на весу, раздвигая его ягодицы шире, упираясь горячей головкой в кольцо мышц. Член прошелся по мошонке, разрезу ягодиц, Моран не отводил взгляда от лица Мориарти. Он не торопился.
Джеймс тяжело дышал, судорожно хватая воздух ртом, кашляя. Губы припухли и покраснели, от поцелуев, от минета, и больше не казались бескровными, особенно на контрасе с бледностью кожи.
Пальцы заскользили по плечам Себастьяна, пока Джеймс выравнивал дыхание. Стоя на коленях в ванной, он опирался на Морана и стоило тому отпустить руки, как головка, приставленная к анусу, проникла внутрь, заполняя…
— Сделай это медленно…— губы скривились в улыбке, — хочу почувствовать каждый миллиметр, как ты входишь в меня, словно насаживая на кол…
Анус пытался сжаться, тело как всегда хотело избежать страданий. Джим чувствовал жжение, раздражение переплавлялось в боль, боль в удовольствие. Вечный, порочный круг…
— Ты убьешь меня? Каждый раз кажется, что да, но мы даже не приближаемся к границе… Та все дальше. Просто… ты не сможешь. Я не позволю. Я сам сделаю это… Но мне нравится, что ты делаешь со мной то, что не может никто. Даже я сам не могу. Понимаешь? Именно поэтому мне необходим ты. Жизненно необходим. Смертельно…
Он не пытался насадиться, хотя терпение истончалось, ерзал, облизывая губы, смакуя момент, как никогда не смаковал вино.
— Тебе нравится, что я приму все, чтобы не пришло в твою голову, Бастиан? Мы так похожи…
Морану нравилось смотреть на такого Мориарти. В предвкушении его члена и в страхе вновь оказаться на нем. Как он задерживал дыхание, как цеплялся за плечи, словно за последнюю спасительную соломинку, в поисках защиты. О да, Моран защитит. Он заслонит Джима своей широкой спиной от всего мира.
Время шло, утекало, словно кровавая вода сквозь пальцы, а Бастиан все медлил, словно чего-то ждал. Мориарти много болтал, но не говорил того, что Моран хотел услышать. Мышцы всего тела были напряжены, создавая рельеф античной статуи, атланта, по стальному телу которого стекала разбавленная кровью водой .
— Попроси меня оттрахать тебя.
Лениво улыбаясь, Бастиан с силой приложил Джима к стене головой, словно в попытке увидеть его мозги на белоснежной плитке. Пальцы сжали горло, язык заскользил по щеке любовника, толстый эрегированный член коснулся бедрер Мориарти.
— Ты же хочешь. Попроси.
Джеймс впился ногтями в плечи Морана, зашипев от боли.
— Хочешь разбить мне голову, чтобы напрямую трахнуть в мозг? Ты безумен. Поэтому я здесь…
Перед глазами потемнело, а в ушах тикал сердечный ритм: рваный удар далекого гонга.
Медленно моргая, Джеймс смотрел в светлые глаза Морана, выбеленные злостью.
— Трахни меня, — произнес он, хрипя, — Ты этого хотел? Заставить меня просить о том, чего сам хочешь так же сильно. Выеби так, чтобы я забыл свое имя, — он подался вперед, насколько это возможно в таком положении, шепча, — как последний раз, Себастьян. Представь, что это наш последний раз.
Он чувствовал, как член скользил между ягодиц, но в таком положении невозможно самому насадиться… а Джеймсу невероятно, уже до безумия, хотелось почувствовать этот жар внутри себя.
— Тебя бесит, что я не смогу быть всегда рядом, послушным тебе. Мы сошли с ума, ломая друг друга.
Скользя пальцами по щеке Себастьяна, Джим провел кончиком языка по его губам и прошептал, почти неслышно, словно падали последние крупинки в песочных часах.
— Пожалуйста.
Губы Морана растянулись в ухмылке. Разве он мог ослушаться? Мориарти просит, а Бастиан, как верный пес на цепи, не смел отказать.
Сжимая горло сильнее, Моран перекрыл подачу кислород полностью, оставляя организм босса довольствоваться теми скудными резервами, что остались в легких. Джеймс открывал рот, как выброшенная на лёд рыба, холод кафеля прибавлял ассоциации правдоподобности. Железная хватка на горле не давала сделать даже глоточка воздуха, загоняя мозг в панику, но Джеймс никогда не терял контроль над ситуацией на все сто процентов…
Он чувствовал, как наполнялась углекислым газом его кровь, как мозг не получал кислорода, заставляя сердце стучать сильнее, перед глазами потемнело, сухие губы стали синими…
Бастиан сильнее вжал Джеймса в холодный кафель, сухие губы коснулись губ, снайпер жадно ловил в себя последние выдохи и слова своего босса.
Убийца обхватил член у основания, направляя головку на проход, и резким импульсивным толчком вогнал ствол в податливое, растраханное тело на всю длину, раздвигая узкие стенки. Жгучая боль, похожая на удар бичом, только разливается она по всему телу. Джеймс чувствует себя, словно распятым на кресте. Ногти оставили на плечах Морана кровавые полосы, вспарывая кожу. Из передавленного горла невозможно выдавить стон, поэтому он остался непроизнесённым, только тело конвульсивно вздрогнуло, вновь ощутив проникновение.
— Ты больше никогда от меня не уйдешь.
«Да, мой Себастьян, именно так. Нам обоим нравится эта лживая иллюзия обладания и принадлежности. Это то, что мы выбираем. Это наша любовь».
Моран вгонял в босса член раз за разом, и с каждым движением тело Джима принимало его все охотнее. Безмолвный, бледный, не дышащий, пропятый.
Снайпер разжал пальцы медленно, милостиво открывая доступ кислорода, с ухмылкой наблюдая за тем, как темный консультант жадно глотал ртом воздух.
Отрывая податливое тело от стены, Моран уложил Мориарти в ванну бережно, словно любимого ребенка. Он разглядывал лицо Джима, гладил пальцами по щеке, меняя гнев на милость. Теплые губы жадно коснулись шеи, пальцы обхватили член Мориарти, любовно лаская, набирая темп.
Джеймсу показалось, что он на секунду потерял сознание, потому что пришел в себя, только опускаемый в воду. Легкие горели от нехватки кислорода, и ощущение сдавленного горла все еще оставалось. Он был словно отдельно от собственного тела, испытывающего наслаждение или боль. Взгляд застыл, впитывая гримасу на лице Себастьяна.
— Мне тебя даже жаль. Тебе очень не повезло связаться со мной. Я же говорил тогда, еще в первый раз, что я тебя не отпущу. Никогда. Даже после смерти.
Джеймс рывком сел в кровавой воде, заполняющей ванную на треть. В его худых руках неожиданно много силы, потому что как иначе объяснить, что, извернувшись, Джеймс сел на Морана сверху. Упираясь пальцами в чужие плечи, Мориарти не дал ему подняться, и лицо Себастьяна то и дело скрывалось под уровнем воды.
— Я же умер, Бастиан, — Джеймс говорил тихо, но отчетливо, — выстрелил себе в голову у тебя на глазах. Думаешь, я выжил? Ты так и не смог смириться, и все еще ждешь меня? Поэтому я прихожу?
Его образ рябил, то и дело становясь прозрачным, но кривая улыбка еще видна на лице.