Потом я встретился с ними через несколько месяцев, перед самым своим отъездом в Америку. Я зашел в картографический магазин на Сент-Джеймской улице, чтобы купить с полдюжины книг для своего броска через Атлантику — путешествие, на которое в те дни решались чуть ли не с приступом дурноты: столь жива была в памяти трагедия «Титаника». Там оказались Виктор и Анна, углубившиеся в карту.
Настоящей встречи не получилось — остаток дня у меня был занят, у них тоже. Мы поприветствовали друг друга и тут же простились.
— Мы раздумываем о летнем отдыхе, — сказал тогда Виктор. — План готов.
Решайся и поедем с нами.
— Не могу, — ответил я. — Если все будет нормально, я вернусь в сентябре и сразу же дам вам знать. Ну, так куда же вы собрались?
— Выбирала Анна. Думала над этим неделями и выискала местечко, куда, мне кажется, невозможно добраться. Мы с тобой там еще не лазили.
Он указал мне на крупномасштабную карту. Я проследил за его пальцем и увидел, что Анна уже пометила место крохотным крестиком.
— Монте Верита, — прочитал я и, подняв глаза, заметил, что Анна наблюдает за мной. — Совсем незнакомое место. Разузнайте о нем побольше, прежде чем двинуться в путь, свяжитесь с местными проводниками. А что вас заставило выбрать именно эту гору?
Анна улыбнулась, и я устыдился, почувствовав рядом с ней собственную неполноценность.
— Гора Истины, — сказала она. — Поедемте с нами.
Я покачал головой и простился, чтобы вскоре тронуться в путь — в свое путешествие.
В последующие месяцы я много думал о них и сильно им завидовал. Они были в моих любимых горах, а я с головой окунулся в тяжелую работу. Мне так часто хотелось решиться оставить дела, отвернуться от цивилизованного мира с его сомнительными удовольствиями и отправиться за своими друзьями на поиски истины. Но условности останавливали меня. К тому времени я сделал прекрасную карьеру и ломать ее было бы глупо. Да и моя жизнь уже сложилась и изменять ее было поздно.
В сентябре я вернулся в Англию и был удивлен, не найдя в ворохе писем весточки от Виктора. Он обещал описать мне все, что они видели и все, что они совершили. У них не было телефона, и связаться я с ним не мог, но решил сразу же написать, как только разберу деловую почту.
Через пару дней, заглянув в клуб, я встретил общего приятеля. Он остановил меня, чтобы расспросить о путешествии. А когда я уже направлялся к выходу, бросил мне на ходу:
— Какое все-таки несчастье с бедным Виктором. Вы собираетесь навестить его?
— Что вы сказали? Какое несчастье? — спросил я. — Несчастный случай?
— Он ужасно болен. В лечебнице, здесь, в Лондоне. Нервный срыв. Вы знаете, что его бросила жена?
— Боже мой, не может быть! — воскликнул я.
— Да, да. В этом-то вся беда. Он совершенно раздавлен. Вы знаете, как он был к ней привязан?
Я был ошарашен и бессмысленно таращился на нашего приятеля.
— Вы хотите сказать, — спросил я, — что она к кому-то ушла от него?
— Право, не знаю. Наверное. Виктор никому не рассказывает. Но он болеет уже несколько недель. Он в лечебнице.
Я спросил адрес лечебницы и, не теряя времени, вскочил в такси. Сначала на вопрос о Викторе мне ответили, что он никого не принимает. Тогда я передал визитную карточку, нацарапав на ней несколько слов. «Мне он не откажет», — уверил я. Сестра вернулась и провела меня к нему в комнату на втором этаже. Я ужаснулся, когда она открыла дверь: таким изможденным было его лицо, таким изменившимся и болезненным был он сам, сидевший на стуле подле газового камина.
— Дорогой мой, старина, — воскликнул я. — Я пять минут назад узнал, что ты здесь.
Сестра закрыла за собой дверь. И я совсем расстроился, увидев, как на глаза Виктора навернулись слезы.
— Ну, ну, — пробормотал я, — не обращай на меня внимания. Ты же знаешь, я все пойму.
Он не мог говорить и, сгорбившись, сидел в своем халате, а слезы текли у него по щекам. Я чувствовал себя совершенно беспомощным. Он указал мне на стул, я пододвинул его поближе и стал ждать, решив, что не буду настаивать, если он не захочет рассказывать о случившемся. Мне только хотелось утешить и поддержать его.
Наконец, он заговорил, и я с трудом узнал его голос.
— Анна ушла, — сказал он. — Ты знаешь, она ушла.
Я кивнул и погладил его по колену, словно он был ребенком, а не, как и я, мужчиной за тридцать.
— Я все знаю, — ответил очень мягко я. — Но все будет хорошо. Она вернется. Не сомневайся, она вернется.