Мун, наконец, нашла в себе силы посмотреть ему в глаза, и в них не было ничего. Ничего из того, что есть в глазах понёсшего потерю, когда он рассказывает о ней. Неужели он настолько бесчувственен?
— Ты не очень похож на того, кто бы страдал и скорбел о смерти своих близких, — наконец выдала Мун, недоверчиво хмурясь. Как можно так спокойно говорить о жестокой гибели собственной семьи?
— В этом нет смысла, — невозмутимо изрёк генерал. Его тон снова приобрёл безмятежно-отстранённое выражение, а огоньки насмешки в глазах померкли. — По крайней мере, уже. Тот, кто способен перенести боль и не зацикливаться на ней, становится сильнее. Убийство моей семьи сделало меня жёстче и лучше, я отстранился от чувств, потому что они лишь мешают. Главное — помнить, что укрепило твой дух, иначе можно забыть, за что сражаешься и какую цель преследуешь, и превратиться в безумца. И, вам, королева, я советую освободить своё сердце от тоски по матери. Её больше не вернуть, а вот народ, находящийся под вашей протекцией, всё ещё нуждается в помощи, которую вы не сможете им предоставить, если продолжите убиваться. А теперь прошу меня простить, мне нужно выстроить с войском дальнейший план действий, который вы нам, своим появлением, облегчили в разы, — Тоффи поднялся и мерным шагом пошёл к выходу из шатра, заложив руки за спину.
— Почему ты рассказал мне всё это? — вдогонку спросила Мун, слегка подавшись вперёд на кровати.
Ящер уже отодвигал занавески, когда обернулся к девушке. Лишь на мгновение его взгляд задержался на её руках, опутанных чёрными венами; Тоффи ухмыльнулся, вновь переводя его на глаза Мун:
— Вы же сами хотели это знать, — и ушёл. Тяжёлая ткань опустилась за ним и скрыла от глаз растерянной Мун.
Шатёр опустел.
Мун сидела на постели и, потупив взгляд в пол, размышляла о том, что рассказал ей Тоффи. Вот он какой, непроницаемый генерал, с вечно насмешливым выражением лица и проницательным взглядом. И его не обошли стороной трагедии жизни. Совсем недавно для неё существовала только её собственная боль, и девушка просто не думала о том, что кто-то тоже может страдать.
Она всё ещё не понимала, с чего Тоффи вдруг так просто решил поведать ей, вражеской королеве, свою историю. Но он был прав. Мун до жути хотелось узнать хоть частичку из жизни генерала. Ещё много вопросов крутилось в её голове: «сколько тебе лет?», «как ты достиг бессмертия?», «противна ли я тебе?».
Мун покраснела. Уж явно не об этом стоит думать королеве в плену врагов, в самом сердце лагеря монстров. И всё же любопытство брало верх над ослабевшей девушкой. Мун не могла даже встать на ноги, что уж говорить о возвращении палочки? Так что, оставалось занимать разум мыслями. Поначалу неприятными, пугающими, а потом всё более привычными. Принцесса (королева) уже сама возвращалась к ним и не ощущала в этом больше ничего зазорного.
В то время как остальные монстры излучали неприязнь и тихую ярость в отношении юной королевы, взгляд и поведение Тоффи выражали лишь холодную насмешку и интерес. Мун не понимала причину его заинтересованности, но не могла не льститься мыслью о том, что опытный и расчётливый генерал вдруг проявил к ней, глупой слабой принцессе, странное внимание. Неприязнь к Тоффи всё больше превращалась в сопереживание и понимание его мотивов. А что, как не сожаление к врагу, может заставить пересмотреть свои взгляды на него и свои цели? Как и любому любопытному юному человеку, в котором ещё не остыло чувство авантюризма, Мун хотелось прикоснуться к чему-то манящему и запретному, чем и был для неё генерал войска монстров.
Тоффи заметил это желание, и стал умело играть на нём.
С самой их встречи Тоффи внимательно наблюдал за принцессой. Ему было интересно, на что способна её магия и она сама. Он скоро подметил почерневшие вены на её руках и не спускал с них глаз, видя, как кровь девушки всё больше и больше очерняется, как тьма заполняет её тело, словно полый сосуд. Он знал, что это за магия: Тоффи много изучал волшебство по книгам. Многое он знал и о палочке Баттерфляев. Сильнейший источник магии для мьюнианцев, она хранила в себе много секретов, которые не были известны даже Тоффи. Маленькая королева породила в нём доселе неведомое чувство — предвкушение неизвестности, волнение. Он не знал, что произойдёт, когда Мун применит своё заклинание, и это завораживало его. Никогда прежде ничего подобного он не ощущал. Каждый его шаг, каждое действие были выверены с дотошной точностью. Исход войны был спланирован Тоффи в мельчайших деталях, были продуманы разнообразные варианты развязки, десятки ходов и сотни действий прокручивались в сознании один за другим. Но Мун действительно удалось удивить его.
Только вот принцесса, ошарашенная своей промашкой, этого, конечно, знать не могла. Как и не могла знать, что душа её уже не подвластна ей, и скоро, совсем скоро, темнейшее заклинание Эклипсы, неразумно использованное Мун, даст о себе знать. И тогда Тоффи останется лишь направить её, указать путь, и цель, к которой монстры шли столетиями, наконец, будет достигнута.
***
Цепкие пальцы сомнений снова пробираются в душу, схватывают в свои тиски и отравляют сознание ядовитыми мыслями. Мун хочет сопротивляться, но чувствует, что почему-то все её прежние представления оказались такими зыбкими, что единое прикосновение к ним противоположного рождает разрушение. Сильные волей и духом люди не меняют так быстро своё воззрение на мир, но Мун никогда и не считала себя сильной.
Она больше не видит в монстрах врагов. Они больше не кажутся ей скверными созданиями, призванными только разрушать. Для Мун они теперь — символ стойкости, упрямства и веры в лучшее.
Солнце плавно опускается за горизонт, Мун наблюдает за закатом через щель приоткрытых занавесей, видит переливы красок на покрасневшем небе и чувствует в своей душе что-то вязкое, непривычное, но приятное. Вены почернели уже до ключиц, понемногу опутывая тёмной сетью шею. Сознание мутнеет, все переживания отходят на второй план, а затем и вовсе пропадают, поглощаемые мраком, который заполняет разум Мун, заставляя забыть обо всём: о своём королевстве, народе и долге королевы Мьюни. Заклинание Эклипсы имеет мощнейшую силу, и что же оно может сотворить с юной королевой, напуганной маленькой принцессой, жаждущей сбросить с себя оковы рокового титула?
Мун не хочет думать о напуганных мьюнианцах, ждущих помощи от своей королевы; о Магическом Совете, ожидающем решительных действий и мудрых решений; о Ривере Йохансене, преданно ждущем возвращения своей подруги, не королевы. В конце концов, она не хочет думать о том, что она — Королева Мун, продолжательница великой династии Баттерфляй, владелица древней реликвии и защитница своего народа.
Мун закрывает глаза. Всё, что когда-то было важно для неё, больше не имеет никакого значения.
Комментарий к Mooncrushed
В этом AU бессмертие Тоффи - приобретённое, а не имеющее место быть с самого начала, свойство.
Спасибо Огнеславе за то, что разрешила сделать небольшой намёк на её Голубичку из “Сказки на ночь”.
========== Moonrise ==========
Чувствую пальцы твои,
Что пробегают по плечам моим.
Прикосновения манят,
Отдавая по спине заряд.
Смотрю в твои глаза,
Вверяясь в их плен навсегда.
Страшусь испытать
То, что принято отвергать.
Чувствуя касания рук,
Слыша голоса звук,
Во взглядах твоих растворяюсь.
Я не вольна над собой,
Я теряю контроль,
Неизведанных чувств исполняюсь!
Ночь заботливо укрывает уставшую землю мраком. Пустынные поля, разделяющие владения Мьюни и лагерь монстров, раскидываются в обе стороны, уходя куда-то за ещё светлеющий горизонт. Мун глядит на высокий дворец с башенками и куполами, длинные флаги с различными гербами слегка колышутся на ветру. В душе королевы не осталось ничего, что связывало её когда-то с прежним миром. Теперь её мир — это мир монстров — справедливый, правильный, истинный. Мун не помнит, сколько уже пробыла в обществе Тоффи. Может, два дня, может, три. Разницы нет, ведь она остаётся здесь навсегда.