Я рассеянно киваю, зная, что после родов его чрезмерная забота может только усилиться.
Мы заезжаем на заправку, и Энцо забегает внутрь за сигаретами. Я достаю свой телефон и начинаю просматривать детские имена. Мы обсуждали наши варианты, но решили повременить с выбором имени, пока не познакомимся с нашим малышом.
Я прокручиваю список имен, когда внезапный шум пугает меня. Подняв взгляд, я вижу, что Луку держат на мушке, когда он выходит из машины.
В то же время дверь справа от меня распахивается, и меня вытаскивают наружу. Я начинаю кричать, мои руки тут же защищают живот.
Мужчина толкает меня на землю, и я падаю на колени, холод зимы ударяет неожиданно, замерзший снег под моим телом несколько смягчает мое падение.
— Заткнись, сука! — ругается он и обхватывает рукой мою челюсть, откидывая мое лицо в сторону с силой, которая вынуждает меня увидеть звезды.
Нет... мой ребенок.
Я обвиваю руки вокруг тела, когда пытаюсь заслонить живот.
Другой мужчина ведет Луку вперед, их движения настолько быстрые, что я не успеваю уследить, но внезапно Лука оказывается передо мной, получив пулю в грудь.
Пуля, предназначенная для меня.
Мои глаза расширяются, рот открывается для крика, который никак не выходит.
Еще одна пощечина, и я чувствую, что падаю.
— У этой сучки ничего при себе нет. Ни денег, ни ценностей, — слышу я слова одного из мужчин, прежде чем раздается еще один выстрел. И еще один.
Я открываю глаза и вижу, что оба мужчины лежат на земле, истекая кровавыми струями.
Обезумевший Энцо бросается ко мне, берет меня на руки и качает вместе со мной.
— Я в порядке, — мой голос дрожит, когда я пытаюсь заверить его. — С ребенком все в порядке.
Взяв мое лицо в свои руки, он покрывает поцелуями всю мою кожу.
— Боже, Аллегра. На одно мгновение я подумал, что потерял тебя, — прошептал он, его глаза затуманились.
На парковке останавливается еще одна машина, и я вижу, как остальные наши телохранители бегут к нам.
Слишком поздно.
Выражение лица Энцо сразу же меняется. Исчезла озабоченная забота, на смену ей пришел холодный убийца. Даже в своем шоковом состоянии я вижу, что он ничего не соображает.
— Энцо, не надо. Пожалуйста, не надо, — умоляю я его, понимая, что он на грани срыва. — Я в порядке, правда. Оставь это.
Но он не отпускает.
Он поднимает меня и усаживает на сиденье машины, закрывая двери по пути к выходу.
— Энцо, не надо!
Я стучу кулаками по окну, наблюдая, как он размеренным шагом идет к людям — своим людям. Одна улыбка, и он достает свое оружие.
Мужчины — всего трое — едва успевают среагировать, как Энцо расстреливает их на месте.
Я продолжаю кричать и бить руками по стеклу, хотя это бесполезно.
Почему?
Изнемогая от слез, я продолжаю икать, с ужасом наблюдая, как Энцо запихивает тела в другую машину, а затем возвращается. Он занимает место Луки на водительском сиденье, и я в шоке смотрю на человека передо мной.
Кто ты?
Я думала, что увидела безжалостную сторону Энцо, когда он хладнокровно убил человека только за то, что тот дотронулся до меня. Но это... Этому просто нет оправдания.
— Это нужно было сделать, маленькая тигрица, — он повернул зеркало, чтобы посмотреть на меня.
Я смотрю на него с отвращением, так спокойно, так безразлично, что он только что убил пять человек.
— Почему? — мой голос звучит надломленно под тяжестью слишком большого количества слез.
— Я не жду, что ты поймешь. В нашем мире все имеет последствия. Жизнь в Семье... — он прервался, но я услышала достаточно.
Семья, вечно Семья, которая ценит жестокость выше человечности.
Когда подъезжает другая машина, Энцо наконец начинает движение, оставляя позади место расправы.
Я смотрю в окно, мои слезы высохли, мое сердце в смятении — разочарованное, опустошенное и разбитое.
Но только когда я чувствую внезапную влагу, стекающую по моим бедрам, я начинаю паниковать, понимая, что, действительно, все действия имеют последствия.
И поступок моего мужа будет вознагражден.
— Энцо, в больницу, быстрее! У меня отошли воды!
Я глубоко вдыхаю, пытаясь успокоить себя.
— Что?
Его глаза расширяются, но он уже делает разворот.
— Ты в порядке? Ты же сказала, что все в порядке!
Я не отвечаю, вместо этого сосредоточившись на выравнивании дыхания.
— Энцо, — наконец говорю я между вздохами, — если с ребенком что-нибудь случится, ты для меня мертв. — Почти в истерике, я держу руки над животом, молясь, чтобы все было хорошо.
Господи, если с моим ребенком все будет в порядке, я сделаю это. Я соглашусь на сделку. И уеду отсюда так далеко, как только смогу.