Она ест так, будто голодала много лет.
Я останавливаюсь на этой отрезвляющей мысли. Скольжу взглядом по ее телу, и вспоминаю, как она чувствовалась подо мной, как у нее едва было мясо на костях. Уже тогда я заметил, что она была неестественно маленькой.
— Сколько тебе лет? — неожиданно спрашиваю я, боясь ответа.
— Почти восемнадцать, — сразу же отвечает она с набитым с ртом. Она так счастлива, что ест, что вся враждебность, кажется, отложена в сторону — на время.
Я в шоке. Я быстро меняю выражение лица, чтобы она не заметила, но она всё равно не обращает на меня внимания. Она смотрит только на свою еду.
Черт, я уверен, что восемнадцатилетние не бывают такими маленькими или такими худыми.
— Я так давно не ела сыр, — стонет она, откусывая кусочек горгонзолы.
— Почему?
— Не разрешено, — отвечает она, прежде чем ее глаза расширяются от промашки.
— Не разрешено? Что ты имеешь в виду? — мне должно быть всё равно. В конце концов, это не мое дело, что с ней случилось или что случится, когда она уйдет от меня. Но почему-то я не могу удержаться.
— Так я могу потолстеть. — Аллегра пожимает плечами, как будто это самая обычная вещь.
— И ты не хочешь быть толстой? — я видел, как светские львицы в Нью-Йорке соблюдают всевозможные диеты, чтобы сделать свою талию меньше. Это даже превратилось в соревнование, кто может похвастаться самой маленькой талией. Каким-то образом вымышленная семнадцатидюймовая талия Скарлетт О'Хара стала золотым стандартом. Я никогда не мог понять этого увлечения такими крайностями. И все же, видя, как Аллегра ест, с таким удовольствием, я не думаю, что она могла бы так тщательно следить за своим питанием.
— Не я, — вздыхает она, с трудом переводя дыхание, отчего ее глаза опускаются вниз в таком несчастном выражении, — мой будущий муж.
Я хмурюсь. Видя мое выражение лица, она шутит.
— Может, ему нравятся дети, — хихикает она, но я нет. Не когда реальность вопроса бьет мне в лицо.
— И кто же твой будущий муж? — продолжаю допытываться, в голове уже выстраиваются отвратительные сценарии.
— Не думаю, что ты его знаешь, — она задумчиво склоняет голову, — Акилле Франзе. — Я тут же замираю.
Франзе, один из самых известных лидеров Ндрангеты, но также известный педофил.
Черт!
Внимание Аллегры возвращаться к еде, но я пялюсь на нее в шоке. Она даже не знает, насколько близка к цели была ее шутка.
— Так ты морила себя голодом? — тон моего голоса ниже, мягче, потому что я могу только пожалеть того, кто собирается встретить свою судьбу. Франзе не из тех, к кому стоит относиться легкомысленно, и его многочисленные мертвые жены — свидетельство его безжалостности. Потому что я сомневаюсь, что все они умерли по естественным причинам.
Она поднимает глаза, чтобы встретиться с моими, и вздыхает:
— Я просто ем то, что могу, — слова произнесены небрежно, но я могу прочесть подтекст — ей не дают никакой еды.
Я не отвечаю, в основном, потому что впервые обнаруживаю, что у меня нет слов. Основываясь на ее фамилии, я сразу же предположил самое худшее — что она избалованная богатая девчонка, ищущая хорошего развлечения.
Я почти смеюсь про себя. Учитывая, какими ужасными людьми являются Леонардо и Кристина Маркези, меня не удивляет, что для достижения своих целей они злоупотребляют собственной дочерью. И конечно, Франзе будет прекрасным ресурсом в качестве зятя. Он станет для них выходом в Европу, которого они так хотят.
Леонардо никогда не должен был стать доном. Младший из четырех сыновей, его времяпрепровождение включало блуд, азартные игры и еще больше блуда. Он посвящал свое время исключительно погоне за удовольствиями. Когда его отец и братья внезапно погибли в авиакатастрофе, он был единственным выбором для продолжения рода Маркези. Но Леонардо не имел ни малейшего представления о ведении бизнеса. Поэтому семейные предприятия медленно превратились в пыль. Я предполагаю, что именно поэтому он так стремился породниться с Франзе.
Насытившись, Аллегра выпивает стакан воды и откидывается в кресле с выражением чистого удовлетворения на лице.
Я достаю сигарету и прикуриваю ее. Делаю затяжку и слегка поворачиваю голову, чтобы дым не шел в ее сторону.
— Это вкусно? — ее взгляд прикован к моей сигарете.
— На любителя. — Я пожимаю плечами.
— Охранники всегда курят дома, — глубоко задумавшись, она поджимает губы. — Можно попробовать?