— Через час получишь обратно.
— Как прикажешь.
Жилле обеспокоенно вздохнул и положил досье на стол. Немешчани достал из кипы бумаг опись имущества и, как только юрисконсульт вышел, погрузился в чтение. Доходные дома… неинтересно, заводские строения, промышленная железнодорожная ветка, базальтовая шахта… ничего интересного. И что собирался этот скотина Бардоци вывозить на запад? Ага! Иностранные заказы. Лондон, Стокгольм, Рим, Берн, Бомбей, не плохой улов — ценные бумаги, государственная задолженность… неинтересно. Но есть здесь и нечто иное — семейные драгоценности.
Он быстро набрал номер.
— Пишта? Можно зайти? Спасибо.
Немешчанк взял под мышку досье и быстро направился в президиум. В приемной председателя возле курительного столика сидел Жилле. Он побледнел, когда увидел вошедшего. Какое-то мгновение они смотрели друг на друга волком, затем Немешчани приветливо улыбнулся секретарше и зашел в широко распахнувшуюся перед ним дверь, обитую зеленым сукном.
Дирекция заседает
Тетушка Варга выпустила из рук кастрюлю с супом. Жидкость выплеснулась через край и образовала большую темную лужу на кафельном полу кухни. Красная эмалированная кастрюля подскочила, а затем опрокинулась, но тетушка Варга даже не нагнулась за ней.
Она продолжала стоять и, разинув от удивления рот, смотрела на появившегося в дверях Паланкаи в нилашистской форме.
— Сейчас?.. Заседание дирекции?..
— Да.
— С тех пор как вы не приходили, я даже не убирала.
— Ну вот, сейчас и уберете.
— Но мне некогда, господин Паланкаи. Вы разве забыли, что сегодня суббота. А завтра сочельник. К тому же так часто воздушные налеты, что я почти не бываю дома.
Паланкаи с раздражением стукнул по столу.
— Даю вам десять минут. Берите веники и ступайте. Если вы забыли, что работаете на военном заводе, так я напомню.
С этими словами Паланкаи хлопнул дверью и твердым шагом поднялся в контору.
Хм. Еще вчера он был практикант, а сегодня уже генерал-директор.
Что ощущал Наполеон после первой победы?
Паланкаи остановился около своего старого письменного стола, перелистал необработанные документы. «Книга поступивших счетов», казалось, смотрела на него с упреком. В нее вот уже несколько месяцев никто не вписал ни строчки. Паланкаи достал авторучку и под рубрикой «Наименование, количество, стоимость прибывшего товара и название фирмы-поставщика» красивыми печатными буквами несколько раз вывел: «Генерал-директор Эмиль Паланкаи младший, генерал-директор Эмиль Паланкаи младший». Он собрался уже рисовать свой автопортрет, как появилась и тетушка Варга с тряпкой для пыли и веником. Паланкаи только сейчас огляделся вокруг.
— Слушайте, тетушка Варга. А где ковры? И гардины?
Тетушка Варга побагровела.
— Я спрятала их в надежное место, господин Паланкаи, чтобы бомба, изволите знать…
— Вот как? А кто вас уполномочил на это? Через пять минут все должно быть на месте. Если пропала хоть одна кнопка, я велю вас немедленно арестовать.
Варга, громко охая и ругаясь, притащила из дровяного склада три ковра. Остальные она уже давно отвезла к своей сестре.
Но, к счастью, Паланкаи не считал ковры, он только подгонял ее с уборкой. Надо было торопиться, так как с минуты на минуту могли прийти господа.
Ровно в три часа один за другим появились все приглашенные лица: отец и сын Жилле, управляющий Татар со своим младшим братом.
Жилле старший раскрыл папку.
— Вот вам протокол, ребята. Это все, что мне удалось отвоевать.
— Но раз нет назначения, то нет и тридцати тысяч пенге гонорара, — сказал Татар.
— Ну, тогда попытайтесь достать сами, если сумеете. Этот протокол стоит не меньше. Вот он, в пяти заверенных экземплярах. Позвольте, Национальный банк назначение распорядителя отложил до тысяча девятьсот сорок пятого года. До тех пор ведение дел возлагается на дирекцию со всеми вытекающими отсюда правами и ответственностью.
— Да ведь это не так уж и плохо, — согласился Татар.
— Плохо? Отлично. Или я должен был позволить, чтобы Немешчани взял это в свои руки? Знаете, кого он хотел предложить в распорядители? Своего собственного сына.
Члены дирекции пришли в ужас. Эден целомудренно потупил взор.
Младший брат Татара, мужчина лет двадцати восьми, сидел в кресле Императора и молчал как рыба. Он как-то странно смотрел перед собой и дышал полуоткрытым ртом. Каждый раз, когда старший брат приближался к нему, он втягивал голову в плечи и, будто защищаясь от удара, подносил руку к лицу.