Старик развернулся и быстро пошёл по широкой террасе. Следом за ним последовали три его охранника, которые внушали только страх. Хотя Аффу их не боялась.
- Опасно было связываться с наркоторговцами, – проговорил, стоявший за её спиной мужчина. Он был не молод, но и не стар, однако, уже являлся правой рукой королевы.
- А как ты мне предлагаешь восстанавливать страну, которую сорок лет разваливал на куски мой недоношенный отец?! – резко бросила молодая женщина через плечо и выбросила остатки орехов в небольшую мисочку, стоявшую в центре столика. – Одни долги, долги и ничего больше.
Аффу закинула ногу на ногу, руку на спинку стула и теперь спокойно, приподняв голову, смотрела в синие глаза Рунгафа.
- Твои предложения, Рунгаф? – тем же тоном проговорила королева. Этот тон не терпел пререканий и был таким холодным, что айсберг по сравнению с ним покажется солнечным теплом. – У тебя их нет. Как и у многих.
Аффу устремила свой взгляд за перила, туда, где клубились тонкие и пористые облака неба.
- Все только языками мелить горазды, бить себя кулаками в грудь. А как коснётся дело о помощи, тут же бегут в кусты. Я не стремлюсь к величию, но вернуть то, что когда-то принадлежало Ффоттусо, я просто обязана. И какими способами это будет возвращено мне наплевать. А наркоши, они всего лишь пешки в играх других стран. Вот и моими станут. Очень скоро станут.
Рунгаф ничего не сказал в ответ. Посмотрел на свою правительницу и лишь удручённо вздохнул.
Лорени ворвался в кабинет адмирала Иренди, словно ураганный ветер. Рыжие, остриженные каскадом волосы, доходившие до середины шеи, торчали в разные стороны. Красный китель был расстёгнут и являл миру белоснежную, заляпанную в пятнах рубашку. Синий галстук-бант был давно развязан и превращён в простенькую тряпочку, затянутую на шее тугим узлом. На щеках красовались отметины в виде бантиков – поцелуи, оставленные женскими губами. От него несло перегаром, сотней ароматов парфюма и гневом, с которым он скорей всего и дожил до двенадцати часов ночи.
- Тыыы… – пьяно протянул Лорени, ткнув в замершего возле стола отца указательным пальцем. На нём красовалось элегантное, золотое колечко с синим, большим камешком. Оно явно не принадлежало Лорени. – Как ты мог… Пиратского ублюдка принять в нашу Академию… Ммм?
- Это что за вид? – спросил адмирал, ставя на стол бутылку с вином и следом за ним бокал. Развернувшись лицом к пареньку, он осмотрел его критичным и недовольным взглядом. – Опять был у тётки Моски?
- Не уходи от ответа, – икнул Иренди-младший и слегка качнулся в сторону. Пытаясь сфокусировать взгляд, уставился на отца.
Хэнги вздохнул, присел на краюшек стола, убрав руки в карманы халата. Снова осмотрел сына и кивнул.
- Когда протрезвеешь, тогда и поговорим. А теперь иди домой и проспись. Тебе завтра на дополнительные занятия. Если бы не тот удар, который ты нанёс Бахму после сигнала трубы, оповестившего об окончании экзамена, ты бы сейчас спокойно отправился на материк на каникулы ровно на два месяца. Но ты выбрал для себя иной путь.
– Этот урод! – внезапно закричал Лорени, стукнув кулаком о створку открытой двери. – Этот ублюдок! Я ненавижу его! Не-на-ви-жу!!!
Лорени замотал головой, чуть не падая. Рычания вырывались из его груди. Настолько сильно его душу раздирали эмоции. Можно было бы подумать, что сейчас за него говорил алкоголь, но это было не правдой. Лорени действительно ненавидел пиратов, и Иренди до сих пор не знал почему.
- Хватит истерить! – прикрикнул на сына адмирал, и это возымело успех. Хотя, Лорени взял себя в руки не потому, что на него накричал отец, а потому, что мужчина произнёс такие слова, как «истерить». Увы, Иренди-младший их не очень сильно любил. – Иди домой.
- Да п…ошёл ты, старый хрен, – буркнул он и, развернувшись, неуверенной походкой перевалился через порог. Хэнги нахмурился, потом долил в бокал вина и пересёк просторный кабинет. Заглянув в окно, он, отодвинув занавеску, посмотрел вниз. Лорени вывалился на широкую палубу плавучего, здоровенного порта и, шатаясь, взял курс вовсе не в общежитие, а снова в клуб к тётке Моски.
Удручённо выдохнув, адмирал посмотрел на содержимое бокала, пригубил, задумался на секунду, а потом направился к входной двери. Закрыв её на ключ, он вновь пересёк кабинет и открыл вторую дверь, за которой пряталась просторная спальня. Прикрыв аккуратно за собой створку, он прошёлся до широкой кровати, поставил на прикроватный столик бокал и только потом обратил внимание на сидевшего на широком и мягком кресле молодого человека.
Данки сидел, но не так, как положено было сидеть при обычных обстоятельствах. Увы и ах, но он был голым. Ноги были подняты вверх и согнуты в коленях, разведены в стороны и перехвачены под коленями верёвками, которые были связаны за спинкой кресла. Руки задраны вверх, перетянуты тугими ремнями на запястьях. Во рту был стальной стержень кляпа, в дырочку был протиснут эфес той самой сабли, которую ему выдали во время сдачи экзамена на субмарине. Основание возбуждённого члена было перетянуто шелковым галстуком-бантом, так же стянутого с шеи старосты группы.
- Так о чём мы с вами разговаривали, уважаемый кадет? – спросил Хэнги, взяв с кровати исписанный, жёлтый лист. – Ах, ваш рапорт. Так вот, я не приму его, потому что он написан коряво. В нём нет ни стиля, ни души, ни чувств. К тому же, текст не имеет обоснования, простые фразы типа: «не мог» и «не получилось», меня не удовлетворяют.
Лист вяло выпал из надменной руки адмирала, и он сделал несколько шагов, чтобы обойти кровать. Не забыв при этом прихватить бокал с вином.
- Но знаете, что меня в таком случае может удовлетворить? – спросил мужчина и сделал ещё несколько шагов по направлению к креслу. – Ваше развратное тело, кадет. Оно сможет повысить вашу отметку. А мне позволит закрыть глаза на бездарно написанный рапорт. Вы готовы расплачиваться вашей дыркой за столь очевидные и глупые оплошности?
Данки молчал. Он говорить не мог, но прекрасно слышал адмирала. Его голубые глаза были подёрнуты дымкой вожделения и смотрели на Хэнги просительно, словно выпрашивали толику воздуха или глоток воды.
- Я не слышу вас, кадет Муар? – потребовал ответа мужчина, и Данки замычал, озвучивая свои мысли таким способом.
- Славный мальчик, – буркнул довольно Иренди и осушил бокал с вином. Не глядя, он кинул его за спину и тот мягко приземлился на кровать. Сам же адмирал подошёл к креслу и опустился на корточки. Он взялся за ножны и медленно вынул эфес из дрожащей дырочки Данки, вырвав приглушённый стон молодого человека.
- Какой же ты развратный, Данки, – прошептал адмирал и нагнулся вперёд, чтобы скользнуть ладонями по бёдрам юноши и лизнуть разработанную эфесом дырочку…
Когда солнце заходило за горизонт, эта часть Великих Вод становилось зеркальной и отражала то, что было на небе. Плывущие куски земли, облака и саму голубизну небосвода. Путники, кто в закат или рассвет попадали в эти воды, терялись, сходили с ума за минуты, превращались в безумцев, остаток жизни ищущих выход из лабиринта. И только те, кто был рождён здесь, только те, кто знал пути в этих водах, только пираты могли смело рассекать зеркальную гладь, не боясь заплутать и сойти с ума.
Волвар Великолепный проводил закат слегка тоскливым взглядом, потом вернул на место воздушную, золотистую занавеску и отвернулся от панорамного окна.
- Ну, что? – спросили его из глубины огромной залы. – Я долго ещё буду так стоять?
- Хммм, великолепная поза, – протянул молодой человек. Хотя под маской грима, что был наложен на лицо, трудно было сказать, сколько Волвару лет.
- Но ты же не смотришь?! – воскликнуло миловидное существо, разодетое в костюм зайчика. Дрогнули розовые ушки, расшитые кружевами, шмыгнул носик, кончик которого был окрашен в розовенький цвет. Дальше был кружевной фартучек, расшитый пайетками и бисером. Он прикрывал розовые сосочки и пах невысокого парня. Ноги были одеты в белоснежные гольфы и в меховые, розовые тапочки, имитирующие лапки зверька. На руках же были гофры и меховые руковички-лапки. Сам молодой человек стоял на корточках, выпячивал попку назад. Где-то там подрагивал пушистый белоснежный хвостик, прикрепленный к пояснице тонким ремешком, охватившим талию несчастного паренька. Он действительно был милый, и Волвар каждый раз вздыхал, когда смотрел на это чудо природы. Вздыхал вожделенно!