И последнее. Напрасно тут Полуэктов о каком-то соперничестве говорил. Вздор это, плохая фантазия. Снегову многие знают. Знают, что она из себя представляет. На руке — татуировка, а в голове — одни танцы. При мне Сергей однажды сделал ей замечание за крепкие выражения. Так она его так отбрила, что на собрании и не повторишь. Тем более пункт у нас на этот счет в обязательствах записан.
Ю. П о л у э к т о в. Неправда! Не такая она сейчас. Ты же ее не знаешь!
Снова поднимается невозможный гвалт. И зачем я только согласился вести этот протокол! Беру слово.
С. З у е в. Я сперва о лирике. Много говорить не буду. Случай только один приведу. Когда мы в загранку ходили, Сергей обезьяну забавную купил. Яшкой мы ее прозвали. Весь рейс на корабле жила. Мы думали, парень чудит. А он потом отпуск взял и к нам на Тамбовщину махнул. Я ему как-то об одном детдоме рассказал. Ребята там с моряками мечтали подружиться. Так он им Яшку в подарок привез. Да еще бинокль и коллекцию ракушек в придачу. Почитал бы ты, Юрка, письма этих детишек, тогда бы уж и судил о лирике. А то раздавишь со случайными приятелями полбанки — и во весь рот начинаешь о своей сердечности толковать.
И вообще Полуэктов, по-моему, ерундит. Нечего ждать, когда тебя перевоспитают. Ты же недавно прогулял, как самый последний пижон, а нам сказал, что был болен. Работу мы за тебя сделали, но нянчиться с тобой, как с младенцем, не собираемся. Сегодня такое время, что каждый первым долгом должен сам себя воспитывать!
Кроме меня выступили все остальные ребята. Борис Шестаков дважды подавал пространные реплики с места. Несколько раз держал речь председатель собрания. Записывать было бесполезно. Вовсю бушевали страсти. Землетрясение плюс небольшой тайфун! К тому же бумаги осталось только на постановление.
П о с т а н о в и л и: 1. Грубый поступок С. Бойко осудить. Но считать его не хулиганским, а квалифицировать точнее: как недопустимый для человека, который призван показывать другим пример выдержки, самообладания, дисциплины.
2. Бойко в бригадирах оставить. Полуэктова из коллектива, как предлагают некоторые, не изгонять. Помочь ему стать настоящим рабочим, личностью с ясной целью и твердой линией жизни.
3. Поручить Сергею как поэту написать гимн бригады, в котором бы нашли отражение следующие мысли:
а) жить и работать по-коммунистически — это значит каждый день подниматься на штурм, каждый день непримиримо сражаться со всяким старьем и всяческой гнилью;
б) стремись сегодня совершить вдвое больше, чем сумел вчера, будь настойчив — и тебе покорится недоступное;
в) помни всегда о тех, кто своей героической смертью дал нам возможность жить и творить в самое трудное, но зато и самое чудесное для планеты время!
4. Закончить монтаж опор и перекрытий корпуса среднего дробления на десять дней раньше срока. Так держать! Полный вперед!
(Из протокола общего собрания третьей комсомольско-молодежной бригады монтажников треста Карганачрудстрой[1].)
ЗВОНОК ИЗ ПЕРМИ
С утра в редакции областной газеты «Андреевский рабочий» было жарко и шумно, как в горячем цехе. Готовили номер, посвященный Дню Победы. Озабоченно сновали по кабинетам взлохмаченные сотрудники секретариата. Отдел промышленности в спешном порядке выколачивал по телефону месяц назад обещанную подборку «В труде — как в бою». Хлопали двери. Волновались корректоры. Длинными очередями расстреливали бумагу машинистки.
Аврал захватил всю редакцию. И только за дверью с табличкой «Спецкор З. Н. Осадчая» устойчиво держалась тишина.
Могло даже показаться, что хозяйка этого кабинета опять укатила в многодневную, как всегда, неожиданную и далекую командировку.
Действительно, подумалось Зине, лучше бы уж в командировку. По крайней мере забот по горло, все время на людях, и в голову не лезут шершавые, как наждак, мысли. Так уж у нее повелось: День Победы не столько праздник, сколько день раздумий о жизни, о своей судьбе. Как на поверке, выстраиваются в памяти отшелестевшие годы, и полузабытое, давнее медленно проплывает перед глазами.
Бессонные санбатовские ночи. Сдавленный шепот запекшихся губ: «Сестрица, воды…» Залп автоматчиков над могилой Андрея… Ободряющий голос: «Держись, Светлячок!..» Первая прогулка после госпиталя по Москве…
В тот день было безветренно, солнечно. С утра над городом весело прошумел теплый весенний ливень. В воздухе пахло грибами. Слюдяным блеском сверкали тротуары. В легком цветастом платье она шла по Тверскому бульвару, украдкой ловя собственное отражение в окнах домов, и все еще ей никак не верилось, что это снова весна, снова жизнь.
1
Вольная манера ведения протокола целиком на совести секретаря собрания Семена Зуева. Он немного оригинал и вообще не терпит шаблона.