— Знаете, это ничего. — Маша видит, с какой надеждой, с какой благодарностью смотрят на нее заплаканные, не по-детски грустные глаза малыша, и не может отчего-то найти нужных слов. — Возьмите эту игрушку… Она ведь заводная…
— А как же деньги? — Мать мальчика недоуменно оглядывается вокруг. Видно, что ее больше всего беспокоит, не слышат ли их окружающие.
— Отдадите в зарплату.
— Но вы же меня не знаете…
— Это не беда, — улыбается Маша малышу. — Вы-то ведь знаете, как меня найти.
— Ну да, понятно. Я вам сегодня же занесу, до закрытия. Дома у меня, разумеется, есть. — Мать подталкивает сына к прилавку. — Скажи же тете спасибо.
Мальчишка счастлив. Поэтому не может вымолвить ни слова. Только уже у самого выхода он оборачивается и несмело машет доброй продавщице рукой.
Маша улыбается. Улыбка не сходит с ее лица даже после насмешливых слов напарницы:
— Дуреха. Пропали денежки. Как пить дать. Вернет она, как же, жди… И зачем ты ей подарок поднесла — поражаюсь…
— Я не ей, а малышу, — тихо отвечает Маша и неуверенно добавляет: — Надо же все-таки людям верить.
— Наивная, — пожимает плечами Зина. — Вот когда отменят деньги, тогда и верь каждому встречному-поперечному. А пока ты эти миллионерские замашки брось.
— При чем здесь миллионеры… — досадливо морщится Маша и аккуратно приглаживает говорящей кукле растрепавшуюся прическу.
На Зину она не сердится. Зина всегда такая. Не злая вовсе, а если обидит, так невзначай. Зато всегда посоветует, какое платье к лицу, какие клипсы в моде. Она разбирается. Ей и положено: самая красивая на весь «Детский мир». Залюбуешься, когда после работы идет из магазина домой. Все на нее оглядываются. Каждый день свидания назначают. Оттого она так и хохотала, когда Маша призналась ей, что еще ни разу в жизни не целовалась. Не понимает Зинка, что не всем такое счастье, как ей. Одно твердит: надо уметь понравиться. Это, говорит, искусство. Может, и правда…
Маша стоит за прилавком. Маша продает игрушки. А улыбка не сходит с ее лица. Это ничего, что мысли немного грустные. Грусть она ведь прячется где-то там, внутри. Зачем же ее показывать другим? Так ведь и огорчить кого-нибудь можно невзначай.
Часы отсчитывают время. Долго оглядываются, отходя от Машиного прилавка, малыши. Им, очевидно, нравится заводной поросенок, который почти непрерывно наигрывает на скрипке.
Маша продает игрушки. Розовощеких, с длинными загнутыми ресницами спящих красавиц; надувных, с грустными глазами, скучающих по Африке слонов; вечно смеющихся, неунывающих Петрушек. Смешные, неуклюжие, милые… Все вы по-своему симпатичные и хорошие. Даже вон тот длинноухий нахмуренный ослик, сшитый почему-то из рубчатого вельвета… Ведь в каждой игрушке прячется, притаилась до случая счастливая улыбка малыша…
— Опять размечталась? Пошли домой, благодетель всероссийский, — слышит она вдруг голос Зины. — Лавочка закрывается. Не забудь внести в кассу очередной взнос. Деньги тебе мадам, очевидно, пришлет по почте.
Маша молчит. Медленно идет она к кассе. Не спеша снимает халат. Немного, конечно, досадно. Дело, понятно, не в деньгах.
— Ладно, — успокаивает ее Зина, ловко подкрашивая у зеркала губы. — На, лучше красоту наведи. Новая, последний шик.
Маше помада ни к чему. Ей просто хочется побыть одной. Но Зина не отстает. Пытается развеселить. Домой, говорит, пойдем вместе. Разве ее переубедишь.
Из магазина они выходят под руку. Не торопясь идут мимо потускневших витрин. Маша слышит, как гремит засовом, закрывая за ними дверь, вечно сердитая, ворчливая тетя Поля. Ни о чем не хочется говорить. Лучше молчать.
Мягко шуршат по асфальту уставшие за день колеса машин. Вздыхают о чем-то, старательно отбивая удары, большие горсоветовские часы. Медленно выезжает на площадь увенчанный кинорекламой, торжественно сверкающий новенькими стеклами трамвай. Какой-то рыжеволосый парень в синей спецовке, спрыгнув с подножки и стремительно перебежав улицу, неожиданно останавливается перед девушками.
— Одну минутку. — Он окидывает их быстрым взглядом и решительно обращается к Маше: — Если не ошибаюсь, у вас моему сынишке купили машину. Заводную, с моторчиком… Точно? Порядок! Вот вам должок. Держите. Огромное спасибо.
Рука у него большая, сильная. В веснушках и золотистых волосах. У запястья белеет широкий шрам.
— Да что вы… — Маше неловко. — Могла бы мамаша и завтра принести.