Залюбовавшись акварелью, Таня не сразу обратила внимание на девушку в наушниках, которая склонилась за барьером и что-то записывала в толстую канцелярскую книгу.
— Мне бы поговорить со Свердловском.
Девушка вздрогнула, но тут же улыбнулась.
— Здравствуйте.
Ее большие серые глаза с притаившейся у самых зрачков синевой приветливы, смотрят доверчиво, просто. Нельзя не улыбнуться в ответ. Прошло всего каких-то десять минут, а они уже беседовали как давние знакомые. И трудно было представить, что с Оленькой, так звали русоволосую телефонистку, можно держать себя как-нибудь иначе, затаеннее или строже.
— Вы знаете, Свердловск дадут часа через два, не раньше.
— Я подожду. Торопиться мне некуда.
— Хотите, книгу дам почитать? — у Оленьки немного смущенно вздрагивают ресницы. — О любви.
— Спасибо. Лучше расскажите мне об этой картине.
— Возьмите лучше книгу.
Таня встретилась с Оленькой взглядом и поняла, что настаивать не нужно. В глазах девушки, только что светившихся радостным блеском, нежданно проглянула горькая, видать по всему, глубоко засевшая в сердце печаль. Мало ли что у нее связано с этой акварелью.
Оленька снова склонилась у аппарата. Словно дожидавшиеся этой минуты, беспорядочно принялись подмигивать ей многочисленные огоньки-оконца, напоминая настойчивым жужжаньем о далеких и близких абонентах. Таня раскрыла книгу, но читать не смогла. Слишком много шершавых, беспокоящих мыслей устало ворочалось в голове. Неладно все-таки получилось. Неладно…
Ехала по назначению в эти глухие, урманные места не то чтобы с особой охотой, по крайней мере без страха. Работают же люди даже на краю земли, на дрейфующих станциях! А это всего лишь отдаленный район области. Не Полярный, а просто Северный Урал. Виталий был настроен мрачнее.
— Хлебнешь еще, погоди, — говорил он со скептической усмешкой. — Это ты тут такая прыткая.
А она — до чего же глупая! — беспечно отмахивалась, смеялась в ответ:
— Я и в тайге не заплачу. И вообще учти: твое предложение насчет курортного, или как еще его там называют, института меня абсолютно не интересует.
Виталий сокрушенно вздохнул и, глядя в окно, осторожно промолвил:
— Но ведь я же тебя люблю…
— Разлука для любви — то же, что ветер для огня, — весело отшутилась она и принялась укладывать чемодан.
Все было просто и понятно. Только в последнюю минуту отчего-то тревожно забилось сердце. Виталий по-своему истолковал ее волнение и тихо, нерешительно напомнил:
— Будет тяжело — звони… Место в институте остается за тобой… — Помолчал и еще тише спросил: — Любишь?
— Ну как же такого не любить.
Определеннее ответить не смогла. Вернее — не захотела. Над этим по-настоящему она задумалась лишь сейчас. Так кто же он для нее — этот удивительно добрый и симпатичный хирург, гордость баскетбольной команды мединститута, надежда кафедры, без пяти минут кандидат наук? Славный малый, незаменимый, надежный друг. И потом, он такой высокий, что, когда идешь с ним под руку, все девчата с завистью смотрят вслед. Только любовь ли это? Почему она вспомнила Виталия, не в первые свои таежные дни, а именно сейчас, когда так неумолимо начали сбываться худшие его пророчества? И вправду, будто в воду смотрел, думает Таня.
Больше тридцати километров до железной дороги. Газеты приходят с трехдневным опозданием. С дальними лесоучастками связь только по рации. И самое невыносимое — грубость, замшелость этих неразговорчивых, таежных людей. Хоть расшибись в лепешку, никак не найдешь с ними общего языка, если ты не глушишь стаканами водку и не приучен с малолетства к соленому, крепкому слову. А в довершение всего — жить негде. Дом, в котором обычно селились работавшие здесь врачи, сгорел как-то во время лесного пожара. До сих пор стоят на краю поселка почерневшие, обуглившиеся срубы. Вот и втиснули ее в избу к учительнице, у которой и без того семья — двое детей и старушка мать…
Минула всего лишь неделя, а Таня почувствовала, что она здесь задыхается. Жизнь — не в жизнь. Во время практики в светлых и чистеньких клиниках, в сверкающих полированным металлом операционных все выглядело совсем иначе. Совсем не так. И сами собой всплыли в памяти слова Виталия: «Будет тяжело — звони… Место в институте… за тобой…» Какая, в конце концов, разница, любит она его или нет. Ведь он от нее ровным счетом ничего не требует. Просто готов, как всегда, по-дружески помочь, поддержать. К тому же в Свердловске у нее осталась тяжело больная тетка. Так сказать, семейные обстоятельства…