Возможно, морская лихорадка приобрела бы острый характер не так скоро, если бы не дамы Рочдейла. Наши агенты договорились, что мы выступим в ратуше перед членами Рочдейлского женского клуба. Последние десять дней мы ездили в турне по центральным и северным графствам, ежедневно читая одну, а иногда две лекции, и поэтому, возможно, утомились и легко раздражались; и все-таки я считаю непростительным поведение дам Рочдейла, не затемнивших помещение, где мы должны были показывать диапозитивы, тем более что экран находился между двумя светлыми окнами, к которым было не подойти (шторы же, по словам дам, были в чистке) и, кроме того, в продолжение всей лекции они громко обсуждали фасоны своих шляпок.
В тот вечер мы сидели в зале ожидания на вокзале в Тодмордене и обменивались мнениями о рочдейлских дамах, детях в Бернлейской библиотеке (тех, которые кидаются различными предметами), членах Ротуэллской ассоциации учителей и родителей (тех, что не умеют спокойно сидеть на месте и стучат кофейными чашками), совершенно забыв о чудесном приеме, который нам оказали в Данди, в Кейрд-Холле, где собралось 1800 человек, аплодировавших каждому, диапозитиву, и о превосходной встрече в Черч-Хаузе в Вестминстере, на которой присутствовали видные и благосклонно настроенные к нам люди.
Какое-то время мы с Сюзанной молчали, и я гадал, какие неприятности ждут нас в гостинице. В огромной печи рдел огонь, закопченные афиши при свете единственной газовой горелки казались желтыми; наши соседи, тоже ожидавшие поезда, топали ногами по грязному полу и фальшиво насвистывали; в ночном тумане слышался унылый свист локомотива и грохот буферов товарных вагонов.
— Что ж, — проговорила Сюзанна. — По-моему, нам нужно отправиться еще в одно плавание на "Уондерере", пока это в наших силах. Нас же ничто не удерживает."
Трудно найти более удачное описание этого внезапно возникшего неудержимого желания "запереть за собой дверь и отправиться в плавание" и более удобный способ закончить рассказ о кругосветных плаваниях и дальних переходах.
В приложении я поместил замечания относительно управления парусным судном в штормовую погоду, которые, надеюсь, окажутся интересными, а кому-нибудь и полезными.
Приложение
Роберт Мэнри. На швертботе через океан[7]
Я подозревал, что ветер еще больше усилится. Ветер, со свистом несшийся с юга, достигал 25 узлов (более свежего ветра под зарифленным гротом "Тинкербель" не могла выдержать), он гнал высокие валы, норовившие опрокинуть судно. Время от времени яхту нужно было приводить к ветру, чтобы встретить волну форштевнем, иначе пришлось бы худо.
И все-таки, несмотря на непогоду, мы не сбавляли хода — надо было наверстать упущенные днем во время шторма семь-восемь часов. Если каждые сутки мы будем по стольку часов отстаиваться в шторм на плавучем якоре, понадобится целая вечность, чтобы добраться до Англии. Мы уже отстали от графика на несколько суток. Вот теперь мы с "Тинкербель" и мчались на предельной скорости и каждые четверть часа оставляли за кормой почти две морские мили.
Я лишь изредка посматривал на океан, небо и паруса: все остальное время мой взгляд был прикован к светящейся оранжевой картушке компаса. Поворачивая румпель то вправо, то влево, я старался удержать судно на курсе 103°. Качаясь на волнах, мы двигались все дальше и дальше на восток."
Слова эти, взятые из книги Роберта Мэнри "Тинкербель", относятся к 14 июня 1965 года. Роберт Мэнри, американский журналист, уже две недели находится в плавании.
Об этом плавании он мечтал всю жизнь, а начало было положено фактически за семь лет до того, как он по газетному объявлению приобрел старый швертбот длиной 4 метра, "возраст которого проглядывал сквозь многочисленные слои краски". Мэнри отремонтировал корпус, поставил крохотную рубку, выкрасил судно, отлакировал мачту и банки. Мэнри приобретал опыт, плавая на Великих озерах, но мысль выйти в океан на "Тинкербель" не приходила ему в голову. А получилось все следующим образом: