«Легко отделался, — подумал я. — Могли и убить. Но не стали… Женщин, я так понимаю, тоже не тронули».
— Где тебя черти носили? — донёсся моего слуха слабый, прерывистый голос.
Я повернулся на него. Войцех был здесь же, сидел на полу привалившись к стене, прямо как я. Его грудь медленно вздымалась и опускалась, с сиплым свистом выгоняя воздух. Старик был ранен в правое плечо и, кажется, лёгкое. Перекатившись на бок, я встал на колени, опёрся о стул и осторожно поднялся. Пол под ногами качало, как палубу фрегата.
— Я спросил, где тебя носило, ублюдок?! — визгливо крикнул мне в спину Войцех. — Это ты во всём виноват! Ты подвёл его! Подвёл…
Я не слушал бессмысленные проклятия умирающего, а шёл в поисках трупа. Я хотел его видеть, убедиться, что Антони мёртв. Стены дома ходили ходуном, то и дело ударяя меня в плечи. Иногда я падал, но вставал, упрямо бредя к цели.
«Зов исчез. Жар в затылке не просыпается. Неужели… Я не верю».
Дойдя до спальни Антони, я заметил на полу кровавые разводы.
«Кого-то тащили сюда, но горничные ещё не приходили, некому было вызвать».
Толкнув дверь, я зашёл в комнату, куда меня многие дни, недели и месяцы призывал мерзкий и злобный голос распущенного мальчишки, которому не суждено было стать мужчиной. Антони лежал на своей роскошной постели иссиня-бледный. Шёлковая, некогда белоснежная пижама напиталась кровью и теперь топорщилась твёрдыми складками. Я подошёл ближе. У парня было перерезано горло. Глаза навыкате, распахнуты в удивлении.
«Да уж было чему удивляться, Антони. Те люди, которых я по твоему приказу убивал, тоже были крайне удивлены. Теперь у вас ещё больше общего».
Бестрепетно и спокойно я расстегнул пижаму у его на груди. Амулет был на месте. Дымчатый кристалл, в котором клубилась тьма. Подняв голову Антони за волосы, я стащил с него цепочку с амулетом. Едва пальцы коснулись камня, в груди растеклось живительное тепло, а ноги задрожали от нетерпения
«Надень! Поскорее надеть его!» — шептало сознание.
Я так и сделал. Чуда не случилось. Амулет не раскололся, возвращая мне украденное. Небеса не разверзлись, принимая, мою изувеченную душу. Не изменилось ничего, кроме одного — был убит тот единственный, что мог мне приказывать.
«С тобой покончено, Антони. Ни жалости, ни сожалений, ни раскаяния. Я обещал это себе. Но остался ещё один. Тот, кто сделал это со мной».
Развернувшись, я вышел прочь, оставив в покое мертвеца. Слабость мало-помалу отпускала. Но не пустота занимала её место… Азарт, просыпался внутри меня, заставляя мысль работать. Войдя на кухню, я принял из рук изумлённой Агаты чашу с травяным отваром, и сев за стол, принялся мелкими глотками пить.
— Как ты посмел… — едва слышно прохрипел Войцех. — Проклятый стервятник… Как ты смел… касаться его тела?! Немедленно сними… то, что забрал!
Я обернулся на голос и впервые понял, что дворецкий ничуть не лучше собственного мёртвого хозяина. То, что раньше я списывал на достойную уважения верность, теперь мне казалось вопиющей глупостью.
— Кого ты оплакиваешь, старый дурак? — сказал я, ещё не понимая происходящего. — Он был транжирой, пьяницей, насильником, убийцей.
В повисшей тишине, тихо вскрикнула Агата, а Войцех уставился на меня полными ужаса и смятения глазами.
— Ты… ты… ты! — дрожащими губами прошептал дворецкий. — Якоб… отправляйся за…
Договорить Войцех не успел. В горле заклокотало, старик сжался и завалился на бок, перестав дышать. Его тело ещё с минуту дёргалось, а потом всё закончилось. Я поднял глаза на мертвенно бледного конюха. Он, как и все, изумлённо смотрел на меня, не спеша совершать необдуманные поступки.
— Как скоро вернётся Сабина, узнав, что её обманули на счёт смерти сестры? — проговорил я, обводя слуг взглядом.
Они молчали. Мой глухой с хрипотцой, совершенно утративший эмоции голос, казалось, лишал их воли. Я же наслаждался производимым эффектом, ещё не успев, как следует удивиться и обрадоваться нежданному возвращению ещё одной частицы себя.
— Дня через четыре, — ответил, наконец, конюх.
— Род Веленских пресёкся, — громыхнул я, заставляя их вжиматься в стулья. — Сабина стара, она не выйдет замуж снова, не родит, ваша хозяйка одной ногой в могиле.
Никто не отвечал, все с ужасом смотрели на мормилая. Я знал, что сейчас очень важно подбирать слова, чтобы достучаться до каждого из них, чтобы ничего не сорвалось…
— Не думаю, что вам удастся найти новую работу в этом городе, — продолжил я. — Слуги, при которых убит господин, а сами они остались живы… Это, скажем так, плохая примета. Для одних вы будете проклятыми, для других сообщниками душегубов, что сделали это.