Трокич так и не понял, как Ютте Мёрк, оглушенной горем и находящейся в полуобморочном состоянии, удалось выставить полицейских, принесших ей черную весть. Напротив него сидела тщедушная женщина, почему-то напоминавшая муравья. На вид ей было лет сорок пять, некрасивое лицо опухло от слез. Рыжие волосы с пробивавшейся сединой были темнее, чем у Лукаса, и выглядели неопрятно, похоже, расческа их не касалась далеко не первый день. Затуманенный взгляд бесцветных глаз блуждал по комнате, ни на чем подолгу не останавливаясь. Она как будто прокручивала в голове события последних дней. Движения были неуверенными и скованными. У Трокича заныло сердце, не приведи бог никому терять ребенка.
Рядом с ней, скрестив руки на груди, с сумрачным лицом сидел Карстен Мёрк. Он казался отчужденным, и Трокич задался вопросом, всегда ли он такой или их присутствие заставляет его замкнуться. Заместителю комиссара было мучительно сознавать, что даже родителей нельзя исключить из числа подозреваемых. Эти двое, вероятно, провели бессонную ночь, бесчисленное множество раз представляя себе картину произошедшего с их сыном, который оделся, помахал на прощание воспитателям, прошел по тропинке с продленки и повернул на улицу. Но что же случилось дальше? И сколько жутких сценариев с одним и тем же страшным концом разыгрывалось у них в голове за последние сутки.
Трокич простыми словами рассказал о результатах вскрытия, делая упор на деталях, подтверждающих, что Лукас не подвергался сексуальному насилию. Ютта Мёрк беззвучно плакала, хватая ртом воздух и зажмурившись, будто хотела, чтобы весь мир провалился к чертовой матери. Лиза вытащила из пачки бумажный платочек и протянула Ютте.
– Расскажите подробнее о Лукасе, – попросил Трокич. – Он мог по собственной воле пойти с незнакомым человеком?
Супруги переглянулись, словно советуясь.
– Нет, не пошел бы, – сказал Карстен. – Я в этом уверен. Он чужих сторонился, и с ним не так-то просто было познакомиться. Об этом и воспитатели говорили, когда он еще в детский сад ходил. Он не сразу перед людьми открывался. Представить не могу, чтобы он с незнакомым человеком пошел добровольно. Наверняка его похитили, затолкали в машину. Усыпили, вкололи чего-нибудь. Как с той девочкой в Бельгии…
Он осекся, словно нечаянно сказал что-то лишнее, но Ютта, испуганно ахнув, торопливо прижала ладонь ко рту, будто сдерживая крик. Глаза Карстена заметались по тесной душной комнате, останавливаясь на стене, на дубовом книжном стеллаже с подписными изданиями клуба любителей чтения в восьмидесятых, стеклянном журнальном столике и, наконец, на какой-то точке на груди у Трокича.
Трокич сделал пометку в блокноте и напомнил себе, что надо выяснить, не видел ли кто в городке подозрительных автомобилей после того, как Лукас покинул продленку.
– Вы говорите, он был застенчив с рождения. Это из-за низкой самооценки?
– Нет, не в том дело, – ответил Карстен Мёрк – Он всегда как бы примеривался к человеку, прежде чем сблизиться с ним. Асоциальным он ни в коем случае не был, если вы об этом. Он был очень живой. Интересовался многими вещами. Мы всегда говорили, что он сообразительнее нас. И рассудительный не по годам.
– А в тот день, когда он исчез, в котором часу вы видели его последний раз?
– Примерно в половине восьмого утра, прямо перед его уходом в школу. То есть это Ютта его в школу отправляла. Я-то уже на работу уехал.
– Было еще темно?
– Нет, уже рассвело, к тому же у нас тут фонари у дорожек. Он не боялся один в школу ходить, да и недалеко тут совсем, ну и мы, честно говоря, не опасались его одного отпускать. Это теперь…
Голос его надломился, он перевел взгляд на окно.
– А почему он не взял велосипед?
– Вообще-то он после школы катался, – ответила мать, – но я боялась отпускать его в школу на велосипеде. На Обструпвай такое движение по утрам. У нас ведь не все по правилам ездят.
– Мы пока еще не нашли место, где он мог получить ожоги.
Слово «ожоги» далось Трокичу с огромным трудом.
– Вы сказали участковому, что у Лукаса не было с собой мобильного телефона, но был школьный рюкзак с божьей коровкой на внешнем кармашке. Его мы пока тоже не нашли, и еще среди его вещей не хватает синей шапки. Верно?
– Да, верно.
– Других вещей у него при себе не было? Может… «Гейм-бой» какой-нибудь. В его карманах тоже ничего не нашли, кроме мелкой гальки и пары скрепок.
Родители покачали головой.
Трокичу очень не хотелось продолжать, но деваться было некуда.