— Поблагодари ее от меня, — сказал Джон серьезно.
Кошка ответила мурлыканьем.
Джон укрылся одеялом, устроился удобнее и с улыбкой закрыл глаза. Он всё еще чувствовал ужасную тяжесть — пустоту своей жизни, той, где не было никаких событий. Ничего с ним не происходило.
Но постель его была в этот миг уютной и теплой, и комната больше не казалась такой пустой.
Еще несколько недель миновали, и Джон осознал, что уже освоился. Мистер Грегсон был добр к нему; остальные парни тоже были вполне дружелюбны; земли Шерринфонд-холла были прекрасны — парки, в которых он выезжал лошадей, были самыми удивительными из всего того, что он видел на севере. Он был очень доволен и понимал это, но, тем менее, его спокойная жизнь была слишком спокойной — никаких интересных событий. И неважно, насколько усердно он работал и как много ездил верхом в течение дня, ночами он всё равно плохо спал, просыпаясь из-за мучительных снов, полных боли и страха. И вновь слышал обреченное ржание Лансера.
Одним хмурым дождливым утром Джон вышел на кухню в столь же мрачном расположении духа. И увидел, что все почему-то взволнованы и суетятся.
— Что случилось? — спросил он у Молодого Тома.
— Сегодня семья возвращается, забыл, что ли? Мистер Грегсон очень рассержен, потому что считает, что вчера мы до блеска не вычистили экипаж.
Джон ухаживал за жеребятами, потому его это и не коснулось.
— Может, я могу чем-то помочь?
— А-а, — парень лишь отмахнулся. — Он всегда чем-нибудь недоволен, если только не делает этого сам. Хочешь в город поехать? Надо будет грузить багаж, и нужны будут парни для этой работы. Мы всегда приезжаем пораньше, чтоб у нас было время еще пропустить стаканчик. А ты был там всего один раз.
Джон вздохнул. Шерринфорд был городом, с магазинами и большими улицами; ему он вообще показался гигантским и шумным местом. Но его семья нуждалась в тех деньгах, что он зарабатывал, а ему и ботинки нужны будут к зиме…
— Нет, я лучше останусь здесь, но спасибо, — сказал он. — А в следующий выходной обязательно сходим в паб. Я сегодня хотел бы заняться Сирсой, что-то мне не нравится, что с ее правой ногой.
— Ладно. — Том допил побыстрее чай и вздохнул, бросив взгляд на Грегсона, уже уходившего. — Пойду-ка я лучше. Когда он краснеет вот так, то жди неприятностей.
Моросящий дождик к полудню стал уже проливным, и когда все возвратились со станции, экипаж, что утром сверкал чистотой, был весь в пятнах грязи. Джон увидел издалека подъезжающий к дому кортеж из карет и фургонов и поторопился к конюшням, зная, что лошадей надо будет досуха вытереть. Их почти немедленно привели — едва только Джон приготовил попоны, от которых приятно пахло конюшней. Молодой Том, возвратившийся с ними, сам был мокрым до нитки.
— Тебе, кажется, обсушиться нужно больше, чем лошадям, — сказал Джон. — Оставь их, иди переоденься, мы со Старым Томом сами справимся, он сейчас подойдет.
— Да уж. Льет как из ведра. Хорошо, что хоть с багажом не возиться — лакеи об этом побеспокоятся. — Том встряхнулся как большая собака, так что капли воды полетели вокруг, и передал Джону поводья. — Я сейчас, сухие штаны натяну и тотчас же вернусь.
Джон снял с лошади седло и уздечку, накинул попону и направился ко второй, чтоб проделать с ней то же самое. Пришел Старый Том, ворча про себя, и привел других лошадей. Он был столь же мокрым, как и Том Молодой.
Мистер Грегсон, вымокший и взъерошенный, появился в дверном проеме.
— Где Молодой Том? Багаж нужно перенести… о, прошу прощения, милорд.
Джон поднял голову. У дверей сарая стоял высокий, безупречно одетый молодой человек с большим зонтом, который он вежливо приподнял и негромко спросил:
— Не могли бы вы выйти на пару слов, Грегсон?
— Да, конечно, милорд, — ответил тот.
Должно быть, это лорд Шерлок — тот, кто любит верховую езду, — подумал Джон, бросая попоны, чтоб потом просушить их. — Думает, что погода изменится?
— А он оптимист, — хмыкнул Джон, вытирая насухо гриву лошади и поглядывая, как снаружи дождь еще сильней припустил.
Возвратился Грегсон, вытирая ладонью лицо, мокрое от дождя.
— Джон… О, а ты где пропадал? — обратился он к Молодому Тому, появившемуся на конюшне.
— Только бриджи сменил, — ответил тот коротко. — Я возьму ее, Нэд, ты свободен… Сэр, Дэви спрашивает, не могли бы вы подойти к экипажу, он думает, что ось колеса у фургона сломалась.
— Черт возьми! — Лицо Грегсона вновь начало багроветь.
Ко времени чаепития и люди, и животные оказались в тепле и обсохли, так что настроение у всех поднялось. Говорили о семье, пересказывая множество сплетен, — главным образом, те, кто вернулся с ними со станции. Джона, в прошлом мало знакомого с загадочным миром аристократов, всё это занимало не очень, но все остальные проявляли живой интерес. Один из лордов, или, может быть, несколько, превосходно выглядели; кто-то был слишком бледным; у кого-то появился новый гувернер; и почти все выражали удовольствие, что некий кузен или кто-то еще в этом роде не приехал сейчас с остальным семейством.
— Хорошо, что кончается дождь, — сказал Молодой Том, взглянув за окно и увидев, что тучи, и правда, светлели, и что ливень становился умеренной моросью. — Лорд Шерлок отправится на прогулку и в хорошую, и в плохую погоду. А нам потом отчищать эту грязь на конюшне.
— Так и есть, — сказал Грегсон. — Джон —
— Сэр, простите, я хотел сказать раньше, но Сирса захромала на правую ногу, — сказал Джон. Кобылка была самой быстрой из их скаковых лошадей, и ее бы, скорее всего, и выбрал лорд Шерлок. — Я ее вчера выводил, но она все еще прихрамывает. Наложил ей компресс, но, думаю, стоит ей отдохнуть пару дней. Я чуть позже сменю ей повязку, но, быть может, вы сами хотите взглянуть?
— Нет, не нужно. У тебя глаз наметанный на болезни и травмы, — сказал Грегсон, и Джон ощутил, что слегка краснеет от удовольствия. Он старался всегда научиться всему, чему мог, что касалось лечения лошадей, но не знал, что Грегсон заметил это.
— В любом случае, нам нужен будет кузнец. Левиафан потерял подкову, — сказал Дэви, и Грегсон застонал.
— О, да что же за с… — и умолк, наткнувшись на неодобрительный взгляд миссис Грегсон. — …с нами Святой Эллиот. Парни, если что еще приключилось сегодня, подождите с этим до завтра, ладно, если это не вопрос жизни и смерти. На сегодня уже достаточно.
Дождь почти прекратился, когда Джон подошел к стойлу Сирсы. Подсветив фонарем, он внимательно осмотрел ее ногу. Казалось, компресс раздражает ее, но отека не было, так что он аккуратно сменил повязку. Затем Джон прислонился к стене и позволил, чтоб чуткие ноздри лошади уловили запах сахара на его ладони.
— Такова теперь моя жизнь? — спросил Джон у нее. — Чистить стойла, делать компрессы, разговаривать с кошками и лошадьми? — Он вздохнул. — Я не знаю, девочка. Многие бы сказали, что я не ценю то, что есть: я ведь сыт, обогрет, мне прилично платят, и я знаю, что счастливее многих, но… со мной ничегошеньки не происходит! Ничего. И так всё и будет, да?
Сирса уткнулась ему в ладонь, вынюхивая последние крошки сахара, и Джон ласково погладил ее по мягкому носу.
— Нет, это весь сахар, что был, по крайней мере, сегодня. — Сирса фыркнула. — Дрянная девчонка, — сказал Джон с нежностью. — Давай, спи хорошо.
Даже звездный свет, что лился в окно, не мог побороть тоски Джона, когда тот поднялся к себе в комнатушку.
Утро вечера мудренее, не так ли?
Хотя это будет лишь еще один скучный день.
Он закутался в одеяло и еще раз подумал о том, что с ним ничего не происходило. Кошка Эмми счастливо прыгнула на кровать и уютно устроилась у него в ногах.
Джон резко проснулся. Тускло-серый свет, которым была залита комнатка, подсказывал, что еще далеко до рассвета. Что-то разбудило его, но он не мог сказать, что. Может, лошади? Он замер и напряженно прислушался.