— А их дети? — прошептала Уна. — У них должно быть много детей.
— Никто не уцелел. В первом нападении темных сил все дети были убиты вместе с теми, кто о них заботился. Именно это убийство, эта жестокость и дала взрослым понять, с чем они столкнулись.
Когда она прервала свой рассказ, оба слушателя некоторое время молчали.
— Страшная история о мужестве погибших, — проговорил наконец фальконер. — Для нас это достойный пример храбрости. Но каким образом она касается нас?
— Мужества и самопожертвования мужчин оказалось недостаточно, им не хватило сил, чтобы завершить дело. Пес не ушел назад во врата, а остался в проходе. Раны ослабили его; впоследствии за бесконечные века он ещё больше ослаб, так как у него не было пищи, но теперь на Колыбели и вокруг неё была пролита кровь, высвободились кровожадность и алчность убийц. Пес хорошо поел, окреп и теперь рвется из своих пут. Еще немного такого кровопролития, и он снова освободится. И когда ему это удастся, будьте уверены, что хозяин тут же последует за ним.
Она по очереди посмотрела им в глаза.
— Сейчас нет тех, кто владел бы Силой и смог снова загнать этих тварей в их мир. Даже волшебницам Эсткарпа в зените их мощи трудно было бы сделать это, а сейчас они ещё не оправились после поворота гор. Ни один человек в одиночку не устоит. Если врата откроются и твари пройдут, этот мир узнает такие беды, каких не знал со времен древнейших войн.
— Ты нас предупреждаешь и в то же время говоришь, что мы обречены? — возразил фальконер. — В этом был смысл твоих слов, когда ты сказала Уне, что у неё мало времени, и пыталась подчинить её своей воле?
— Нет. Это ответ на твой второй вопрос. Я тогда предвидела беды только общего характера, которые произойдут из-за того, что нарушается старое равновесие сил и потревожены древние стражи. Теперь другое дело, и это только недавно привлекло мое внимание, потому что именно убийство на Колыбели пробудило зло и заставило меня почувствовать опасность. Раньше я, как и вы, не подозревала о ней.
Она оценивающе взглянула на наемника, словно пыталась узнать, способен ли он решить задачу, возложенную на него судьбой.
— Нет, я не говорю, что вы обречены, но постарайтесь побыстрей положить конец злодеяниям вашего врага, а потом просите помощи у Янтарной Леди и Рогатого Лорда, её супруга. Просите, чтобы они помогли вам очистить это место и запечатать его.
И прежде всего, Уна, сестра моя, постарайся, чтобы эту скалу больше не использовали как алтарь, чтобы на ней не проливалась кровь и люди там не умирали.
Она снова замолкла. А когда опять посмотрела на наемника, лицо у неё стало печальным.
— У меня нет особого сообщения для тебя и твоего народа, птичий воин, но я обладаю знаниями, которые тебе не открыты, и могу сказать вот что. Проклятие, которого вы так давно опасаетесь, относительно быстро может быть снято с вас окончательно или снова ожить. Со своей стороны, я верю, что оно пропадет: многие народы населяют этот мир, но ни один из них так не связан с новой опасностью, как вы.
Она увидела, как Тарлах вздрогнул, и кивнула.
— Ваша история мне известна. Наш мир много потерял в той борьбе с Тенью. Я та, что жила бы в вашем мире, если бы нас не постигла тогда страшная беда. Твой народ — один из древнейших, и он лучше других был приспособлен для жизни в ином, лучшем мире. Но вам причинили страшный вред, и теперь угроза уничтожения снова нависла над вами. Однако то, что привело вас сюда когда-то, может и спасти вас, спасти лучших из вас.
Она повернулась к Уне.
— А у тебя, сестра, прошу прощения за свои резкие слова. Ты была права в своем страхе: моя просьба исходила от Тьмы. Но только поверь, что я не видела в том предложении зла. Я подвела тебя, и ты имеешь право сторониться меня, но наша дружба давняя, дружба двух одиноких маленьких девочек, а позже — одиноких женщин. Я не хотела бы, чтобы она закончилась по такой причине.
— Она никогда не прервется, — заверила владелица долины. — Место, которое ты заняла в моем сердце, всегда принадлежит тебе.
— Спасибо, дорогая сестра, спасибо за это и за все остальное. Возможно, мы больше не встретимся, и я желаю тебе удачи в предстоящей борьбе и счастья в жизни, будет ли она долгой или короткой. И без всякого предупреждения чуждая Уна встала и вошла в свой проход-врата. Через мгновение она исчезла.
Тарлах прижал к себе Уну, словно боялся, что её утянет в закрывающиеся врата. Только когда их совсем не стало видно, он отпустил женщину.
— Уна, я хочу, чтобы ты пошла со своими людьми… Она посмотрела ему в глаза: камни Морской крепости выглядели бы податливей.
— Ни при каких обстоятельствах я не позволю, чтобы ты один взвалил на себя груз этой ответственности. Мы делим его: ты как мой главнокомандующий, я как владелица долины. Я начала эту войну, и мы вдвоем отвечаем за её последствия. — Голос её смягчился. — Долго ли я проживу, Тарлах, если Тьма высвободится?
— Нет. Если врата откроются, мы все будем убиты, — признал он. — Рано или поздно они проглотят нас.
— Тогда больше ничего не говори. Я предпочитаю встретить свою судьбу такой, какой она будет.
Воин расправил плечи.
— Пора идти. Ты хочешь, чтобы я рассказал эту новость другим?
Уна ненадолго задумалась.
— Нет, — произнесла она наконец. — По крайней мере, не моим людям. Они в любом случае должны сражаться. Зачем омрачать их жизнь, если все равно ничего изменить нельзя? — Она помолчала. — С твоими товарищами может быть по-другому. Они будут сражаться на самой Колыбели.
Он покачал головой.
— Как и ты, я не хотел бы ослабить их боевой дух возможной страшной судьбой, которую они никак не могут изменить. Пусть сосредоточатся на борьбе с людьми и не боятся пробуждения страшного зла.
Войдя в большой зал, они убедились, что все готово. Быстро попрощались с остающимися на берегу и направились к кораблю, который доставит их на битву, от которой, может быть, зависит судьба всего мира.
У выхода из башни стоял Эльфторн. Но он не попрощался с ними, как остальные, а пошел рядом.
— У меня просьба, командир.
— Чего ты хочешь от нас, друг? — спросил Тарлах, уже догадываясь, о чем тот попросит.
— Места на борту «Крачки». Я тебе говорил, что мы с Ганволдом были соперниками, но ненависти между нами никогда не было. И я не рассказывал, что мы детьми жили на одном корабле. Я хочу отомстить за его гибель этому лорду Рейвенфилда, отомстить за страдания, которые он причинил вам обоим. Ведь вы спасли нас и приняли очень хорошо.
— Место для тебя на корабле есть, как и место в передовом отряде тоже. Нам пригодятся в схватке твои сила и мужество.
Глава двадцать четвертая
Тарлах стоял на палубе «Крачки» и смотрел на прекрасные и суровые берега Рейвенфилда. Он снял свой шлем, а плащ на нем был обычный, какой надевают моряки Морской крепости. Теперь, когда решающая битва близко, он не хотел, чтобы враг догадался о его истинных намерениях. И особенно не хотел преждевременно афишировать присутствие фальконеров на борту корабля.
Вначале он немного нервничал, вспоминая свою недолгую, но парализующую панику на борту «Звезды Диона», но это неприятное состояние не возвращалось, и теперь он чувствовал себя свободней.
Тем не менее настроение у него было неважное. Если его план не удастся, долину, которую он так полюбил, ожидают долгие месяцы кровопролития. Мрачная перспектива. Никто из его товарищей не хотел бы этого. В своих солдатах он уверен.
Он понимал и отношение своих людей к Морской крепости. Им тоже нравилась долина, и он не удивился бы, если большинство из них или даже все разделили бы его привязанность к ней. Это высокогорье способно привлечь сердца…
Тарлах покачал головой. Он пытался скрыть большую слабость, думая о том, с чем она связана.
Он закрыл глаза и крепче ухватился за поручень, чтобы не пошатнуться.