Эти наставления, записанные в инструкции, были, пожалуй, излишни. Два испытанных русских капитана - Фаддей Фаддеевич Беллинсгаузен и Михаил Петрович Лазарев - отлично знали, какая почетная и ответственная задача поручена им.
В начале июля 1819 года шлюпы "Восток" и "Мирный", вооруженные мелкокалиберными пушками, снабженные всем необходимым для дальнего сурового пути, снялись с якорей на Кронштадтском рейде и, окутанные дымом пушечного салюта, медленно скрылись за сизым балтийским горизонтом...
Оба капитана хорошо знали Балтику и путь к британским островам.
Начальник экспедиции, воспитанник Морского корпуса Фаддей Беллинсгаузен принимал участие в кругосветном плавании знаменитых русских мореходов Ивана Крузенштерна и Юрия Лисянского в 1803-1806 годах. Перед своим назначением в Южно-полярный поход капитан-лейтенант Беллинсгаузен командовал одним из кораблей Черноморской эскадры.
Лейтенант Михаил Лазарев был моложе Беллинсгаузена. Он окончил Морской корпус на шесть лет позже своего соратника, но сразу же по окончании курса, с 1803 года, непрерывно находился в дальних плаваниях на разных кораблях в течение нескольких лет. За это время Лазарев не раз обошел побережье Европы, Африки и ряда азиатских стран, вплоть до Индии, а в 1813 году, командуя кораблем "Суворов", он совершил самостоятельный рейс в Америку.
Еще в годы русско-шведской войны за Лазаревым укрепилась репутация отважного и опытного моряка, и теперь, когда, возвратясь из Америки, он окончательно поселился в Кронштадте, в Морском министерстве о нем вспомнили не случайно.
И Лазарев, и Беллинсгаузен знали, как важно отобрать для экспедиции закаленных в северных морских походах, дружных, выносливых, бесстрашных моряков. Тщательно проверяли они каждого матроса, его опыт, отвагу, здоровье, умение жить и трудиться в коллективе.
Участник этой славной экспедиции, профессор Иван Симонов позже неспроста отметил:
"...Успехи сих экспедиций тем более должны быть для вас приятны, соотечественники, что все офицеры и чиновники, их составляющие, были русские. Некоторые носили немецкие имена, но, будучи дети российских подданных, родившись и воспитавшись в России, не могут назваться иностранцами..."
Капитаны были довольны экипажами кораблей. Уже первые штормы в Балтийском и Северном морях показали, как выдержаны и искусны в опасных работах на реях мачт бывалые русские моряки.
Единственное, что с первых дней похода смущало обоих капитанов, это ненадежность и невысокие мореходные качества кораблей.
На эти качества еще в Кронштадте и Лазарев и Беллинсгаузен обращали внимание чиновников из Морского министерства. Шлюп "Мирный" по скорости хода значительно уступал "Востоку", был мало поворотлив и недостаточно прочен. Корабли должны были следовать все время вместе, и это заставляло один из них идти под всеми парусами, а другой постоянно останавливаться и ждать. Если учесть условия плавания на крайнем юге, за тысячи километров от земли, в неизведанных просторах океана, меж льдов, то экспедиция на этих малых деревянных кораблях выглядела как предприятие весьма рискованное.
И все же особенно настаивать на замене кораблей капитаны не могли: это привело бы к отсрочке похода, а может быть и к отмене его.
После первых штормовых экзаменов на Балтике и краткой стоянки в Копенгагене, а затем в Портсмуте перед моряками открылась Атлантика.
Размеренно и слаженно шла жизнь на кораблях. Высококультурные офицеры Лазарев и Беллинсгаузен категорически исключили на своих судах старую морскую "традицию" всех флотов - телесные наказания для матросов. Обширная библиотека и многочисленные игры были в распоряжении не только офицерского, но и рядового состава шлюпов.
Вечерами свободные от вахт матросы собирались у фок-мачты, на выступе трюма, и дружная русская песня летела над океаном, и задумчивый перебор гармоники словно был голосом родины, ее приветом...
В начале ноября "Восток" и "Мирный" прибыли в Бразилию, в порт Рио-де-Жанейро. Веселым и радостным сначала показался морякам этот город, весь в цветущих бульварах и садах. В ноябре в Петербурге сеется мелкий дождь, а здесь роскошно цветут колларио и розы, обласканные теплым ветром южной весны.
Но город только внешне выглядел радостным и веселым. Его богатые магазины, дворцы помещиков и торговцев, фонтаны, памятники и сады были вывеской, за которой скрывались ужас работорговли, слезы и кровь невольников, обреченных на мученичество и смерть в малярийных болотах Бразилии.
С гневом и ненавистью смотрели русские моряки на ожиревших торговцев "живым товаром", на дикий бесчеловечный аукцион, где из материнских рук вырывали несчастных детей, чтобы продать их в вечное рабство, где хлыст то и дело свистел над головами невинных пленников...
Около трех недель простояли шлюпы в порту Рио-де-Жанейро, но в последние дни никто из моряков не выезжал в город.
В Рио-де-Жанейро находился отправной пункт, с которого экспедиции предстояло совершить прыжок в неизведанные просторы высоких южных широт. В декабре корабли снова вышли в океан и взяли курс на юг.
С каждым днем все плотней становились туманы над океаном. Свирепые шквалы рвали паруса. Иногда шел снег, и тонкий лед сковывал снасти.
Пустынные острова Южная Георгия уже были известны - их не раз посещали китобои, - поэтому экспедиция задержалась здесь ненадолго. Впереди лежали неисследованные пространства Южного Заполярья, которые неудержимо влекли моряков.
Уже в первые дни дальнейшего плавания на юг экипаж шлюпа "Мирный" ждало открытие: вахтенный офицер Анненков заметил неизвестный, не указанный ни на одной географической карте остров. Этот остров был назван его именем.
Офицеры на "Мирном" шутили:
- Итак, начинаем по алфавиту - с буквы "А"... Если так переберем всю азбуку - сколько новых островов появится на карте!..
Но было похоже, что шутка становится правдой. Через несколько дней лейтенант "Востока" Лесков обнаружил еще один остров. Ему дали имя Лескова...