Ослабление воли - страшная болезнь. Альбанов наблюдал ее и во время зимовки и на этой ледяной дороге. Теперь он понимал отчетливо и ясно, что воля к жизни в любых испытаниях может творить чудеса. Однако он не знал, как поддержать в своих товарищах этот живой огонек. Он уверял их, что мыс Флора совсем близко, что осталось сделать последние усилия, и все будут спасены. Люди слушали его и молчали. С тяжелым сердцем простился он с ними...
На мысе Гранта, где была назначена встреча, береговой группы не оказалось. Пришлось вытащить на берег каяки и ждать. Вскоре завыла метель. Кое-как прикрывшись ветхим парусом, прижавшись друг к другу, люди долгие часы сидели неподвижно. Прошли сутки. Метель улеглась. А береговая группа все не появлялась. Вместе с Луняевым Альбанов выходил навстречу отряду Максимова. Но долгие поиски были напрасны.
Положение с каждым часом становилось все более трагичным. Нильсен уже не мог ходить, Шпаковский едва передвигался. У сдержанного, очень терпеливого Луняева временами вырывался крик, - вот уже сколько времени у него болели ноги... Все понимали, что задерживаться здесь, на мысе Гранта, нельзя.
И группа двинулась дальше, к острову Белль. Нильсен уже не мог и сидеть, - он лежал в каяке. Альбанов решил остановиться у обширного ледяною припая, чтобы дать людям отдых. Здесь их вторично застигла метель. А через несколько часов, когда погода прояснилась, все увидели, что льдина отошла от острова на целые десять миль.
Только к вечеру штурман и его спутники смогли высадиться на остров. Нильсен попытался подняться, сделал шаг вперед и упал. Бормоча какие-то непонятные слова, он стал взбираться по откосу на четвереньках. Его подняли и уложили на брезент. Матрос затих и, казалось, уснул. Ночью он умер.
Странное чувство испытывал Альбанов, стоя у свежей могилы, сложенной из груды камней. Это было чувство, похожее на обиду. Ему казалось, что Нильсен, датский моряк, служивший на русском корабле, просто не пожелал дальше идти. Что-то угасло в нем еще до смерти. Это была воля к жизни. Она надломилась в Нильсене в дороге и умерла... А человек без этой воли даже при жизни мертв...
Четыре человека осталось в отряде на пустынном скалистом острове Белль: Луняев, Шпаковский, Конрад и сам командир. Расстояние в двенадцать миль отделяло теперь их от мыса Флоры. Нужно было торопиться, - Шпаковский, как недавно Нильсен, стал заговариваться и почти не мог уже ходить.
Как только выдалась теплая погода, отряд отправился в путь.
На каяках разместились по два человека: Луняев со Шпаковским, Альбанов с матросом Конрадом. Лодка Луняева была большей, он взял и большее количество груза.
За все время скитаний в арктических широтах Альбанов и его спутники не помнили такого затишья. Каяки легко скользили по гладкой недвижимой воде, и путешественники уже радовались небывало удачному переходу... Они находились на середине пролива, когда внезапно повеял и сразу же сорвался гремящим шквалом пронзительный норд-ост. Альбанов видел, как меж ломающихся льдин, высоко взлетая на зыби, каяк Луняева понесся в открытое море. В последний раз Альбанов и Конрад видели двух своих спутников...
Густой клочковатый туман навис над проливом и опустился завесой меж двумя малыми судами.
- Нет, мы не выгребем к берегу, - в отчаянии прокричал Конрад. Конец...
- Значит, нам нужно найти большую льдину и переждать шторм на ней, ответил Альбанов.
- Да ведь они же разбиваются на зыби вдребезги!..
- Это единственный выход, Александр!.. Высматривай айсберг - на нем и зыбь не страшна, и ледяные поля... Только взобраться бы...
Еще засветло Альбанов приметил у берега и на течении с десяток ледяных обломков, возвышавшихся над водой метра на два-три. На такой айсберг решил высадиться штурман. А что если зыбь швырнет каяк на острый угол льдины, и они не успеют отгрести, удержаться на волне? Это будет неизбежная гибель. Но пусть даже успеют они выбраться на айсберг, - что можно предпринять без каяка? Нет, каяк надо спасти.
- Вспомни-ка, Саша, сколько раз выручала нас наша решимость! - уверенно говорил Альбанов.
В сером густом тумане, среди поминутно сталкивающихся льдов, они отыскали невысокий айсберг. Им удалось взобраться на верхнюю, узкую площадку льдины и втащить каяк.
- Нам только в цирке работать бы, Саша, - смеялся Альбанов, стуча зубами. - Два раза я в воду окунулся с головой, а все же выбрался... Будем жить!
Конрад тоже промок до нитки: на размытом подножии айсберга его окатила высокая волна.
- Что же дальше будем делать? - спросил матрос, стараясь укрыться от пронизывающего ветра. - К утру, мы, пожалуй, примерзнем к этому льду...
- Дальше мы будем... спать, - ответил штурман. - Парусом и всем тряпьем укроемся, прижмемся друг к другу покрепче, и спать. Утро вечера мудренее...
...Сквозь лихорадочный сон, сквозь тяжкую, зябкую дремоту Альбанов расслышал громкий треск. Какая-то сила рванула их с места, подбросила и швырнула в морскую пучину.
Альбанов успел подумать, что их айсберг столкнулся с другим или налетел на подводную скалу. Сознавая, что это гибель, моряк вдруг испытал надрывное чувство тоски от того, что не принесет он в далекий Архангельск и в столицу сведений ни о "Св. Анне", ни о своем отряде, ни о "землях", выдуманных австрийскими странниками, ни о наблюдениях, проведенных вблизи полюса...
Нет, не сдаваться! С огромным трудом удалось сбросить с себя парус. Голова Александра показалась рядом. Захлебываясь, он пытался удержаться на крутой волне. А неподалеку плыл их каяк. Словно чьи-то осторожные руки сняли его со льдины и спустили на воду. Вокруг плавали остатки снаряжения: сапоги, рукавицы, одеяло...
Им удалось взобраться в каяк и спасти почти все имущество, кроме одеяла. Были потеряны и весла, но их заменили планки от нарт.
Через шесть часов моряки снова прибыли на остров Белль. Голодные, закоченевшие, они долго бегали вдоль берега, пытаясь согреться. Из остатков нарт развели костер, но он вскоре прогорел, - им даже не удалось обсушить одежду.