— Тогда завтра идем!
— Но куда?
— Скажу по дороге.
Завтра было 9 ноября. В этот день по традиции Гитлер должен был выступать с речью в одной из пивных Мюнхена, чтобы почтить память "героев 9 ноября" — жертв неудачного путча 1923 года. Речь Гитлера была на удивление краткой, словно он предчувствовал недоброе. Обычно он после выступления задерживался, беседуя с ветеранами партии. А через 2 минуты после того, как он ушел, раздался мощный взрыв. Зал был наполовину разрушен, были убитые и много раненых, в том числе Пауль. Взрывной волной его отбросило на колонну, он сильно ударился, но сознание не потерял. А потом чьи-то крепкие руки его подняли, обхватили за плечи и вывели из зала. Единственно, что он успел разглядеть, так это черную эсэсовскую форму человека, который вывел его после взрыва. Пауль сидел прямо на мостовой и тяжело дышал. Вскоре подъехали санитарные машины, прибыли полицейские. А потом подошел и спаситель. И только сейчас Пауль заметил, что черная форма его во многих местах разорвана, а на лице запеклась кровь.
— Как вы? В порядке? — спросил тот, что был в разорванном мундире и достал пачку сигарет. — Курите?
— Курю, но сейчас нет желания. Голова раскалывается, — с трудом произнес Пауль. — Спасибо вам за все. Но… вы тоже ранены?
— А, пустяки… — ответил офицер и, выругавшись, процедил сквозь зубы. — Ох, кто-то ответит за это.
Вскоре совсем рядом затормозил автомобиль. Из него выскочил шофер в такой же черной эсэсовской форме:
— Господин оберштурмбаннфюрер, вы не ранены? — Живой… — отмахнулся тот.
— Куда вас отвезти?
Пауль с трудом поднялся, его покачивало.
— Меня зовут Эвальд Брайтнер, — представился человек в черной форме.
— Пауль Ройтман, инженер…
Тем временем в санитарные машины стали грузить убитых и раненых. Близ места взрыва скапливалась большая толпа зевак, но полиция оцепила все вокруг.
— Вот что, Ганс, — обратился Брайтнер к шоферу. — Мне по долгу службы надо здесь задержаться. А ты отвези этого молодого человека домой и возвращайся.
Брайтнер и Ганс взяли Пауля под руки и довели до машины.
— Выше голову, инженер, мы еще встретимся, — сказал на прощание Брайтнер и крепко затянулся сигаретой.
Они действительно встретились. На следующий день в дом Пауля Ройтмана пришел врач, хотя врача Пауль не вызывал. Врач расспросил обо всем случившемся накануне, выслушал жалобы, послушал дыхание, посоветовал пройти рентген а также больше спать и гулять на свежем воздухе.
Вслед за врачом появился Брайтнер, и Паулю показалось, что они приехали вместе на оставшемся у ворот "опеле"; вот только зашли поодиночке. На Брайтнере была уже новенькая форма того же черного цвета. Он был гладко выбрит, подтянут, полон сил. Спросил о здоровье, отпустив еще раз проклятия в адрес тех, кто устроил взрыв, Брайтнер глянул на часы:
— Прошу извинить, у меня мало времени. Поэтому сразу перейдем к делу.
Мать, как всегда была на дежурстве, брат Юрген, призванный на военную службу, находился где-то в Польше. Поэтому можно было спокойно беседовать с глазу на глаз. Они присели на лавочке напротив клумбы с цветами, за которой всегда бережно ухаживал Пауль.
— Господин Ройтман, я ознакомился с вашей характеристикой, — начал Брайтнер. — Вы уже несколько лет состоите в национал-социалистской партии и к тому же имеете высшее техническое образование. Такие люди нам нужны.
"Кому это нам? — хотел, было спросить Пауль, но промолчал. А Брайтнер заявил:
— Германия возродилась и усиливается. Под руководством фюрера нам предстоят великие дела. Но, чтобы их вершить, необходимо перевооружить армию, представить нашим промышленникам, нашим фирмам новые научно-технические разработки, как свои собственные, так и те, что создали за рубежом.
— Но это называется промышленным шпионажем? — на этот раз Пауль не промолчал.
Брайтнер изучающе посмотрел ему в глаза:
— Молодой человек, нынче каждый немец, создавая что-либо существенное, должен отвечать только на один вопрос: нужно это Германии или нет? А как он это существенное создает, роли не играет. Вы меня понимаете?
Ройтман утвердительно кивнул, а Брайтнер продолжил:
— Отдел, который я возглавляю в Службе безопасности, занимается охраной научно-технических разработок, родившихся в нашей стране. Мы, немцы, умеем изобретать, создавать; у нас передовая наука. Это требует надежной охраны. Но мы еще должны знать, что делается в области науки и техники у наших соседей, даже если с ними… — Брайтнер сделал паузу, закурил, — …даже если с ними заключен Пакт о ненападении. Я глубоко убежден, что организацию охраны наших секретов, как и добывание их в других странах должен осуществлять человек, не только преданный рейху и фюреру, но и разбирающийся в технике.