— Да ты сам-то, сам-то сможешь ли найти?
— Я-то, допустим, свободно найду.
Слепой стоял ближе всех к Пролю, потому только тот и услышал — буквально на выдохе, без голоса и шевеленья губ:
— Половина твоя.
Но ни мускул не дрогнул на лице Проля.
— Итак, я утверждаю и готов хоть голову в заклад швырнуть, что монета находится в руках вот этого господина. Да бросьте вы ему кулаки-то разжимать! Говоря «в руках», я выразился фигурально. Она у него, и надо её вернуть.
— Чего там искать! Дайте я его кинжалом пощекочу, сам отдаст! — Клемент уже и оружие обнажил.
— Э-э, так не пойдёт, мы так не договаривались. Ты ещё попроси железяку какую докрасна раскалить да по спине ему поводить. Тогда-то он уж точно всё выложит: и твою монету щербатую, и кой-какую свою завалявшуюся мелочь. А ещё добавит правдивую историю о горшке золота, зарытом на приметном перекрёстке дорог в Люнебургской пустоши или вложенном в дупло дуба в Арденнском лесу, — того самого, у которого вторая снизу ветка кривая да сухая.
Проль нёс белиберду столь заразительно, что кто-то уж совсем наладился было за дровишками, а затем и за золотишком. Остановил их только заразительный смех самого Проля:
— Нет уж, дудки! Искать так искать.
Настроение ландскнехтов меняется, что погода весной. Хозяина монеты заставили вложить оружие в ножны, причём Ганс-помощничек так и норовил подтолкнуть ненароком, чтобы Клемент, вместо ножен, — да себе в брюхо. Затем слепого буквально втолкнули в Клементовы объятия: ищи.
Дело это Клемент знал туго: не раз поди, как и каждому, приходилось обшаривать пленных да крестьян упрямых — бабёнок молодых, предпочтительно девок. Да и трупы на поле боя тож.
Начинал с неохотой, даже брезгливо, бормоча сквозь зубы, что, мол, у него и свои-то вши впроголодь живут, накой ещё чужих добавлять, но потом знакомое дело захватило, даже азарт появился. Нищенскую суму не просто вывернул наизнанку, а и каждый шов прощупал. Масла в огонь подливали прочие ландскнехты, якобы «серьёзно» помогая товарищу:
— В заднице, в заднице пошуруй. Я слышал, многие туда деньги ховают.
— Чтоб руки не марать, заставь его присесть «по-большому».
— Верно, а потом руками разгребёшь и просеешь.
— Вдруг у него оттуда золото посыплется, ровно у дьявола?[108] Как в той книжке. Ну, помнишь, что в монастыре взяли, долго таскали, а потом еле жиду-торговцу за полталера всучили? Да, да, ту, что ты по пьянке всё норовил в костёр засунуть, чтоб та проклятая похлёбка быстрей доварилась.
— Гляди, гляди, какая вошь крупная поползла! Порося, да и только. Ты её без догляду зря отпускаешь. Обшарь обязательно! Вдруг она со своим кормильцем в сговоре и монету подтибрила?!
Несмотря на все советы и помощь, обыск закончился ничем.
— Ещё кто желает попрактиковаться? Милости просим, не стесняйтесь. Я полагаю, наш незрячий друг возражать не будет.
Однако многократно повторенные усилия особого проку не дали.
Толпой отправились на место падения монеты и там тоже всё перевернули, разве что дёрн не срезали. После этого осталось только чесать затылки в полном недоумении. Подступили к Пролю, требуя объяснений, но тот решительно отмёл все домогательства:
— Да втемяшьте вы в свои дурные головы: объяснённый фокус уже не фокус! Поэтому предлагаю отпустить сего достойного господина. Мало того, засвидетельствовать наши извинения. Именно так, и нечего глазами лупать и зубами бессильно скрежетать. Я вот ему ещё и монетку за хлопоты присовокуплю... Топай, пока цел, — это Проль уже непосредственно слепому. Бедняга только что взапуски не бросился. Боялся, верно, голову расшибить. — Развлечение не закончено, сотоварищи, — примирительно поднял руки Проль, ибо сейчас не только ландскнехт, лишившийся монеты, глядел на него волком. — Посидим, чуток отдохнём на этой чудной полянке, успокоимся. А затем, по моему сигналу, — рысью в ближайший кабак. Я чую, в самое время успеем.
Пока сидели, Проль наскоро развлёк ландскнехтов ещё одной байкой, со слепыми связанной.
Как-то шайка «любимцев ночи»[109] разграбила небольшой монастырь. И до того набрались там всевозможного добра, что девать некуда. Наелись, напились от пуза — захотелось развлечений. Среди прочих безобразий, коими отяготили они святую обитель, кто-то додумался до удивительного состязания. Из хосписа[110] или ельмонария[111] притащили очень кстати там оказавшихся четверых слепых паломников, а против них выставили здоровенного хряка со свинарника. Условия: кто хрюкана прикончит, тому он и достанется. Назаключали пари — кто на кого ставит, — всё честь по чести. Только Фортуна в тот день не повернулась к людям лицом. Слепые прежде всего нашли себе подобных, устроив кучу малу, и порядком друг дружку вздули, к огромной радости зрителей...
108
«Золото посыплется, ровно у дьявола» — один из излюбленных живописных сюжетов того времени — дьявол, испражняющийся золотыми монетами, выражал презрение к алчности и скопидомству, намекая, что любое богатство — неправедно.