Но когда приедут за мной? Ведь только по счастливой случайности кто-нибудь с берега вдруг обратит внимание на риф. Впрочем, без подзорной трубы меня все равно оттуда не увидят. Всего один — два лодочника имели подзорные трубы — я это знал, — и одна была у Гарри Блю. Но далеко не каждый день они пользовались этими трубами. И десять шансов против одного, что они не направят их на риф. Зачем им смотреть в этом направлении? Этим путем суда никогда не ходят, а корабли, направляющиеся в бухту, всегда далеко обходят опасный риф. Таким образом, надежда, что меня заметят невооруженным глазом или в трубу, была очень слаба. Но еще слабее была надежда, что меня подберет какое-нибудь судно, раз путь судов не лежит мимо рифа.
Полный таких неутешительных мыслей, я уселся на скалу и стал ждать дальнейших событий.
Я тогда не предвидел возможности умереть с голоду на островке. Я не думал тогда, что дело может принять настолько дурной оборот. Но именно так и могло получиться. Предотвратить беду могло лишь одно обстоятельство: Гарри Блю увидит, что ялик пропал, и начнет искать его.
Конечно, он этого не заметит до наступления темноты: вряд ли он вернется с пассажирами раньше. Однако, когда начнет вечереть, он наверняка отправится домой. Увидев, что лодочка отвязана, он, естественно, подумает, что взял ее я, потому что я единственный из мальчиков и вообще из жителей поселка пользовался этой привилегией. Увидев, что лодки нет, что даже к ночи она не вернулась, Блю пойдет к дяде. Тогда начнется тревога и меня станут искать. В конце концов все это приведет к тому, что меня найдут.
Меня не столько беспокоила мысль о собственной судьбе, сколько страх перед тем, что я наделал. Как я теперь посмотрю Гарри в глаза? Чем я возмещу убыток? Дело серьезное — у меня денег нет, а дядя не станет платить за меня. Обязательно надо возместить лодочнику потерю лодки, но как это сделать? Разве что дядя разрешит мне отработать этот долг Гарри… А я бы работал по целым неделям, пока не окупится стоимость ялика, лишь бы у Гарри нашлось применение моим силам.
Я сидел и высчитывал, во сколько могла обойтись лодочнику утонувшая лодка. Я был целиком поглощен этими мыслями. Мне не приходило в голову, что моя жизнь в опасности. Я знал, что меня ждет голодная и холодная ночь. Я промокну насквозь: прилив целиком покроет камни рифа, и мне всю ночь придется стоять в воде.
Кстати, какова будет глубина воды? Дойдет ли мне до колен?
Я осмотрелся, думая найти какие-нибудь указания об уровне воды. Я знал, что риф полностью покрывается приливом, я это сам видел раньше. Но мне, как и многим прибрежным жителям, казалось, что вода заливает риф только на несколько дюймов.
Сначала я не мог найти ничего такого, что бы указывало на обычную высоту воды, но наконец взгляд мой упал на сигнальный столб. На нем был нанесен уровень приливной волны, он был даже отмечен белым кружком — без сомнения, с целью указать на это морякам, Представьте себе, как я был потрясен, какой ужас я испытал, когда убедился, что уровень воды достигает высоты не меньше шести футов выше основания столба!
Чуть не теряя рассудок, я бросился к столбу. Я прижался к нему вплотную. Увы! Мои глаза не обманули меня: линия приходилась намного выше моей головы. Я с трудом доставал до нее даже кончиками пальцев вытянутой руки.
Меня охватил неописуемый ужас, когда я понял, что мне угрожало: прилив зальет скалы раньше, чем придет помощь. Волны сомкнутся над моей головой -
Глава X. Я ВЗБИРАЮСЬ НА СТОЛБ
Теперь я убедился в том, что моя жизнь в опасности — вернее, что меня ждет неизбежная смерть. Надежда, что меня спасут в тот же день, была с самого начала слаба, теперь она почти вовсе исчезла. Прилив начнется задолго до наступления ночи. Вода быстро достигнет высшей точки, и это будет конец. Даже если меня хватятся до вечера — а это, как я уже говорил, было сомнительно, — все равно будет поздно. Прилив ждать не станет.
Смешанное чувство ужаса и отчаяния, охватившее меня, надолго сковало мои движения. Я ничего не соображал и некоторое время ничего не замечал вокруг себя. Я только оглядывал пустынную морскую ширь, поворачиваясь из стороны в сторону, и беспомощно смотрел на волны. Не было видно ни паруса, ни лодки. Ничто не нарушало однообразия водной пелены, только белые крылья чаек хлопали вокруг меня. Птицы уже не раздражали меня своим криком, но время от времени то одна, то другая возвращалась и пролетала над моей головой. Они словно спрашивали, что я делаю здесь и почему не покидаю этих мест.
Луч надежды вдруг вывел меня из мрачного отчаяния. Мне снова попался на глаза сигнальный столб, так напугавший меня, но теперь он произвел на меня обратное действие: мне пришло в голову, что он спасет меня.