–Майор Кириллов?
–Так точно. Старший майор государственной безопасности. А вы, простите… - да кстати, как к вам следует обращаться, "господин", или "товарищ"?
Вежливо, доброжелательным тоном - а на место поставил. Кто не понял - майор, и он же из ГБ, это разница в два чина, по-тогдашнему; ну а старший майор был равен довоенному комбригу, а сейчас, наверное, генерал-майору. И судя по вопросу, вкупе с ударением на "старший", пытается прощупать нашу принадлежность: слышал, что в старорежимной армии, в разговоре приставки опускались - штабс-капитана именовали капитаном, а подпола, полным полканом. Ну я тебе тоже счас загадку подкину.
–Командир подводного крейсера К-119, "Воронеж", капитан первого ранга Лазарев, Михаил Петрович. А насчет обращения - второе привычнее, товарищ старший майор. Так и не укоренилось у нас "господа", ну разве только когда очень официально. А в боевых подразделениях, только "товарищи", были, есть и будут, насколько я знаю.
Сделал короткую паузу - интересно, ответит что? Молчит, информацию осмысливая.
–А отчего мы обязаны были, капитан-лейтенанта Видяева, Федора Алексеевича первым приветствовать, так это вы внизу, в кают-компании, поймете - почему так, не иначе. Прошу - за мной.
Спускаемся вниз - через главный рубочный люк, сквозь спаскамеру, в центральный пост. Гости удивлены интерьером - старший майор оглядывается, а Видяев, так вообще, головой вертит, видно что хочет о чем-то меня спросить - но не решается. Конечно - на лодках тех времен, да и в пятидесятые на дизельных, центральный был на водомерный узел похож, больше всего - трубы, клапаны, маховики, манометры, аж переборок за всем эти не видно. А у нас - как центр космической связи, кресла мягкие у пультов с мигающими разноцветными лампочками, люди в легкой синей форме РБ, светло, воздух чистый.
–Товарищи офицеры!
Петрович спешит навстречу, с докладом. Ну, приколист, мля! Нет, это не по поводу "товарищей" - хотя вкупе с "офицерами", в сорок втором звучало бы, примерно как в веке двадцать первом, "товарищ царь". А оттого, что доклад свой адресует - не мне, а Видяеву! А тот вообще, ничего не понимает. В присутствии командира, рапортовать другому лицу - принято на флоте, только если лицо в адмиральском чине! Или же - прямое начальство командира.
Причем все присутствующие - предельно серьезны. Молодые - смотрят даже восторженно. И шепот слышен:
–Тот самый.
–Да не совсем похож…
–Так фотки старые были.
–А памятник?
–Так лепили его когда?
А ведь Кириллов сориентировался - отступил Видяеву за плечо, смотрит с интересом, ожидая что будет дальше.
–Это вот, наш ЦП - говорю - и чтобы не мешать товарищам, вахту несущим, пройдем в кают-компанию.
С нашей стороны, кроме меня, были: Петрович, как моя правая рука, и лицо особо доверенное, и зам мой, в случае чего, и Сан Саныч, как знаток истории и также лицо особо надежное. Для первой встречи - много народа, будут лишь мешать; хотя конечно, если кто-то вдруг потребуется, вызовем по "Лиственнице". И Григорьич, внаглую просочившись явочным порядком - уже присутствуя, когда мы все вошли. Я ему кивнул - оставайся: пожалуй, не лишним будет и спец по идеологии и научному коммунизму.
Ведь, как я понимаю, товарищ старший майор у нас остается? Успеет еще - со всеми перезнакомиться. А пока - к делу. Только сначала - закончим с протоколом.
Указываю гостям на переборку - где у нас, "уголок памяти и боевой славы". Сами - поймут.
За стеклом - советский военно-морской флаг с гвардейской лентой. Фотография - Щ-422, из нашей истории, в Полярном. Портрет самого Видяева. Фото, памятников ему же, в Видяево, и в Полярном. История этого вот гвардейского флага - который в реальности Щ-422 так и не носила: указ вышел через два дня, после того как она в тот, последний свой поход, из которого не вернулась, в июне сорок третьего, флаг приготовленный так и не был вручен. И переходил, "по наследству", для сохранения традиций - сначала к ракетной К-116, 675-го проекта, а как ее на слом, то к нам. И модели здесь же на полке - Щ-422, "сто шестнадцатой", и наконец, нашего "Воронежа".
Или у старшего майора, железные нервы - или он уже что-то знал, или догадывался. Точно, смотрит - как будто ждал, чего-то подобного. А вот у Видяева вид - как по голове мешком. Хотя - пожалуй, узнай я, что через год погибну, героем и гвардейцем, а именем моим будут называть "пароходы, строчки и другие добрые дела" - наверное, выглядел бы так же.
–Товарищ капитан первого ранга! - не выдержал наконец, Федор Алексеевич - да что это такое? Откуда вы?
–А это вам товарищ старший майор расскажет - отвечаю - похоже, у него это удастся не хуже меня. Убедительнее - точно. Ведь так?
–Откуда вы? - спрашивает Кириллов - год какой?
–Две тысячи двенадцатый - отвечаю - и чтоб быстрее закончить с нашей историей, сделаем так. Вот вам наша "летопись" - подробный отчет, специально делали для этой встречи (ох, сколько Саныч с Петровичем возились, собирая "выжимки" из журналов - навигационного, вахтенного ЦП, БИП, ГА, с кальками маневрирования и фотоснимками). Там все - о том, как мы сюда, и что здесь делали. Читайте - мы на вопросы ответим, что непонятно. А после - будем решать, что нам делать дальше.
Сели. Читают. Очень внимательно.
Надо приказать - большаковцам, отбой. Не будет сейчас - визита группы захвата, из бериевских волкодавов. Первую, самую тупую проверку на адекватность - предки прошли.
–Товарищ капитан первого ранга! - спрашивает Видяев - так что же теперь будет? Время, откуда вы - что с ним теперь? И - с нами? Мы же ведь победим? Раз вы - оттуда.
–В нашей истории, победили - отвечаю я - взяли Берлин в мае сорок пятого, и Девятое Мая, семьдесят лет после, оставалось праздником, всех наших народов. Но там - нас не было, и мы "Лютцов" не топили. И раз этот мир не исчез - значит, ничего не предрешено. И будущее здесь - станет другим. Каким? - а вот это зависит от нас. Но там мы победили - а здесь мы, в дополнение, уже десяток фигур с доски, легче должно быть, хоть чуть. Я - понятно объяснил?
–Изменится - вдруг сказал старший майор - хотя бы в том, что хрен я тебя, Федор Алексеевич, в море отпущу! Понимать должен - что такое тайна "особой государственной важности". Говоришь, подводники в плен не попадают - так в кубрике у тебя, доказательство обратного, в двух экземплярах! Не представят тебя к Герою - зато живой будешь, в сорок пятом. Ты молодой еще - значит, тебе еще на таких вот кораблях служить, когда у нас их начнут строить.
Видяев хотел что-то сказать - но молча сел, махну рукой. Кириллов обернулся ко мне.
–Я думаю, товарищ капитан первого ранга, у нас еще будет время поговорить о многом. В том числе - и о том, как потомки наши дошли до жизни такой, что "товарищи" под царским орлом и Андреевским флагом, очень интересно будет это послушать, и мне, и кое-кому повыше. Пока же, у нас самое ближнее дело - "Шеер". И очень хотелось бы узнать ваш план, Михаил Петрович.
–Для начала, вот информация по "Вундерланду" - говорю я, и пододвигаю ноутбук - как он развивался в нашей истории.
После полудня 21 августа, поступило сообщение от самолета-разведчика об обнаружении долгожданного каравана. 9 пароходов и двухтрубный ледокол находились всего в 60 милях от крейсера, восточное острова Мона, и двигались встречным, юго-западным курсом. Это был вышедший 9 августа из Архангельска по Севморпути "3-й арктический конвой" в составе 8 сухогрузов и 2 танкеров, которые направлялись в порты Дальнего Востока и Америки. 16-18 августа суда сосредоточились на рейде Диксона и далее пошли на восток в обеспечении ледокола "Красин"; позднее к конвою присоединились ледокол "Ленин" и британский танкер "Хоупмаунт". Охранения в Карском море караван не имел - до сих пор в этих краях корабли противника не появлялись.
В донесении гидросамолета ошибочно указывалось, что суда шли на юго-запад, а не на восток, как на самом деле. Это дорого обошлось немцам - Меендсен-Болькен решил прекратить движение на восток и занял выжидательную позицию в районе банки Ермака. Здесь он должен был неизбежно встретиться с конвоем, если бы тот осуществлял движение на запад, обходя остров Мона с севера.