Как только плечи закупорили проем и отсекли уличное шумы, я услышал гортанные голоса, доносившиеся из другой комнаты сквозь приотворенную дверь. Голоса Чарика я различить не смог, но говорили его возможные со-язычники. Не слышал я и Лизку, но очень надеялся услышать обоих. У меня все еще не укладывалось в голове, что можно вот так запросто взять и задушить Чарика, а потом и Лизку впридачу.
Я заторопился, упёрся руками в подоконник и уже почти выдернул из форточки ноги, но зацепился брючиной за шпингалет, зашатался и, потеряв равновесие, мешком рухнул на пол.
Голоса в соседней комнате смолкли.
Через две секунды я был уже на ногах, ещё через две секунды в комнату заглянула Лизка. Она обрадовалась и, увидев револьвер в моей руке, показала мне поднятый большой палец. Здорово!
Лизка выглядела как всегда: худая, беспечная и нахальная. У меня даже промелькнула мысль: уж не идиотский ли это розыгрыш, но тут донесся страшный, хрипящий, полный боли шёпот Чарика:
— Лы-ы-за…
Следом взорвался другой голос:
— Эй, помолчи, да! Щто там упало, дэвушка?
Я прижал ствол к губам. Лизка охотно кивнула и громко объявила:
— Да ничего не упало. — Она подмигнула мне и добавила: — Это Виктор Эдуардович в форточку залез.
Не понял… Но понимать было некогда. Я метнулся к двери, без малейшего почтения вытолкнул Лизку в коридор и ворвался в соседнюю комнату вслед за рукой с револьвером.
— Всем лежать! На пол! Перестреляю, суки!
Два толстых пожилых кавказца дисциплинированно повалились со стульев на ковер, стараясь не задеть низкий столик, на котором стояли фужеры, ваза с фруктами и высокая полупустая бутылка. Третий кавказец, он же Чарик, уже лежал. Он лежач на кровати, укутанный одеялами, с намотанным на горло огромным махровым полотенцем; страдальчески блестели глаза.
— Виктор… зачем… шутишь? — заскрипел, захрипел Чарик, отрываясь от подушки.
— Ну вы даёте, Виктор Эдуардович! — восхитилась Лизка за моей спиной.
Я резко развернулся на сто восемьдесят градусов, не опуская руки с револьвером. Дуло уперлось Лизке в лоб, чуть повыше линии глаз. Она отступила к стене, но я шагнул за ней. Лизка скосила глаза и растерянно смотрела снизу вверх на ствол. Потом судорожно вздохнула и затараторила:
— А что я такого сказала? Ну подумаешь, сказала, что у Чарика ангина. Он в самолёте холодной «Пепси» напился, вот лежит и хрипит второй день уже. А я-то не хриплю, так ему со мной скучно. Я и попросила, чтобы вы приехали друга навестить — невелика забота, Я же не знала, что к нему сегодня дядя Теймур и дядя…. этот… как вас там… приедут коньяк пить.
Лизка замолчала и перевела взгляд с дула на меня. Один из дядей поднял голову и что-то прокурлыкал.
— Виктор, дядя Теймур спрашивает: можно уже вставать или нет? — сипло перевел Чарик.
Я временно оставил Лизку в живых и помог подняться дяде. Другой дядя на мою протянутую руку глянул, как укусил, и сказал злобно:
— Нэ надо!
Что делать и говорить дальше, я не знал. Очень хотелось пристрелить Лизку, и я убрал ствол в кобуру подальше от соблазна.
На мое счастье, раздался звонок в дверь, и я сбежал из комнаты.
— Кто?
— Водопроводчик, — ответили из-за двери.
— Заходи, Пояс. — Я щёлкнул замком. — А где ключ взял?
Пояс вошел.
— У водопроводчика отобрал. Что с Чариком? — тревожно спросил он.
— Порядок. Ты один? — с надеждой поинтересовался я.
— Какой там — один! Сом уже, наверное, на балконе сидит, с соседней квартиры забрался, а внизу — Клин со Стасом в машине. Что тут у вас?
Я обречённо махнул рукой и пошел открывать балконную дверь.
* * *Коньяка хватило на всех. Дядя Теймур, собравшись навестить больного племянника, прихватил с собой приличную аптечку.
Участники круглого стола расслабились, подобрели. Подобрел и второй дядя, которого Лизка, несмотря на шелестящие протесты Чарика, упорно называла то Автогеном, то Автоделом. Дядя Автодел на Лизку не обижался и на меня уже смотрел без ненависти, но и без любви. Дядя Теймур, наоборот, с восхищением рассказывал Клину о моих отважных действиях. Клин преувеличенно восторженно поддакивал и как-то странно поглядывал в мою сторону. Я осторожно улыбался в ответ, смутно надеясь, что он не доложит Наташке об инциденте.
Хотя ещё каких-то полчаса назад мне было не до улыбок. Пояс и Сом молча стояли передо мной, ожидая объяснений. Я уже собрался сдать Лизку с потрохами, но с лязганьем распахнулась дверь лифта, и на сцену ворвался Клин.