– Что, – мрачно спросил он, – послужило поводом к вашей ссоре? Лайонель вздрогнул и отшатнулся. Он мял между пальцами кусочек хлеба, устремив на него глаза, – Я не знаю! – ответил он. – Лаль, это неправда!
– Почему? – Это неправда, я не удовлетворюсь этим ответом. Вы только-что сказали, что предупреждали его, чтоб он не попадался на вашем пути. Лайонель оперся локтями на стол и опустил голову на руки. Ослабев от потери крови и от нравственного потрясения, он не чувствовал в себе силы скрывать от брата то, что случилось. – Эта распутница в Мальпасе виной всему, – пожаловался он. Глаза сэра Оливера вспыхнули при этих словах. – Я считал, что она совсем другая, – он остановился и из его груди вырвалось рыдание. – Я думал, что она любит меня. Я собирался жениться на ней, я женился бы. Сэр Оливер тихо выругался. – Я считал ее чистой и хорошей и… – Он остановился, – впрочем, это не ее вина. Это он, собака Годольфин, испортил ее. До его прихода все шло хорошо. А потом… – Догадается ли эта женщина, что это дело ваших рук? – Догадается ли она? – ответил Лайонель. – Я сегодня сказал ей, когда она издевалась надо мной и говорила о нем, что я сейчас же найду его и расквитаюсь с ним. Я направлялся в замок Годольфин, когда встретил его в парке. – Значит, вы солгали мне, Лайонель, сказав, что это он напал на вас? – Так и было, – быстро вставил Лайонель. – Он не дал мне опомниться, слез с коня и направился ко мне, ворча, как строптивый ублюдок. О, он также был готов к бою, так же желал его, как я. – Но женщина в Мальпасе знает, – сказал сэр Оливер мрачно, – и если она скажет… – Она не скажет, – воскликнул Лайонель, – она не посмеет из-за своей репутации. – Да, я думаю, вы правы, – с облегчением согласился Оливер. – Вы уверены, что никто не видел вас уходящим и возвращающимся? – Никто. Сэр Оливер шагал взад и вперед по комнате, куря трубку. – Ну, тогда я думаю, что все будет хорошо, – сказал он. – Теперь вам лучше всего лечь в постель, я снесу вас туда. Он взял брата на свои сильные руки и понес его по лестнице. Когда Оливер увидел его спокойно дремлющим, он спустился вниз, закрыл входную дверь, подвинул большое дубовое кресло к огню и сидел до поздней ночи куря и раздумывая. Он сказал Лайонелю, что все будет хорошо. Если б жертвой был кто-нибудь другой, а не брат Розамунды, то это его очень мало беспокоило бы. Самый факт убийства Годольфина, надо сознаться не мучил его. Годольфин заслужил такой конец и давно получил бы его из рук самого Оливера, если б не был братом Розамунды. Вот в чем было главное препятствие. Ее брат пал от руки его брата. Она любила своего брата больше всех на свете после него, так же, как и он любил Лайонеля больше всех после нее. Он чувствовал ее горе, он уже мысленно разделял его с ней. Наконец, он встал, проклиная распутницу из Мальпаса, из-за которой возникло это новое затруднение там, где их и так было много. Он стоял, прислонившись к камину, опершись ногой о каминную решетку, и думал о том, что ему предпринять. Он должен молча нести эту тяжесть. Он должен скрывать это от Розамунды. Сердце его разрывалось на части при мысли, что он должен будет ее обмануть. Но не было другого выхода, разве только отказаться от нее – а это было выше его сил. Приняв это решение, он взял свечу и отправился спать.
Глава V
Защитник
Старый Никлас сообщил им на следующее утро новость. Лайонель остался бы в этот день в постели, но боялся возбудить подозрения. Его слегка лихорадило – последствие его раны и потери крови, но он скорее радовался этому, так как щеки его раскраснелись. Опираясь на руку брата, он спустился, чтоб позавтракать селедками и пивом еще до восхода зимнего декабрьского солнца. Никлас вбежал к ним бледный и весь трясясь. Он с ужасом в голосе рассказал им про это происшествие, и оба брата изобразили испуг и недоверие. Самое ужасное было то, что теперь сообщил старик и что его главным образом разволновало. – И они говорят, – воскликнул он, – они говорят, что это вы убили его, сэр Оливер! – Я? – удивленно воскликнул сэр Оливер и вдруг в его мозгу мелькнули тысячи причин, почему вся округа должна прийти к этому заключению, и только к этому. – Где вы слышали эту ложь? Взволнованный, он не слушал ответа Никласа. Не все ли равно, где старик услышал. Теперь это обвинение было на устах всех. Был только один выход, и к нему он должен был немедленно прибегнуть, как раз уже сделал в подобном случае. Он должен был поехать прямо к Розамунде, чтоб первым рассказать ей о том, о чем будут говорить другие. Дай бог, чтоб он не опоздал. Он замешкался только, чтоб надеть сапоги и шляпу и оседлать лошадь и понесся по полям прямо к своей цели. Он никого не встретил до въезда во двор замка Годольфин. Когда он приблизился, его встретил шум взволнованных голосов. Но при виде его все удивленно замолчали и уставились на него. Он слез с лошади и остановился, ожидая, чтоб один трех грумов Годольфина, стоявших в толпе, принял у него лошадь. Никто не шевелился. – Что это, – крикнул он, – разве здесь нет слуг? Сюда, бездельник, держи мою лошадь. Грум, к которому он обратился, заколебался под пристальным, повелительным взглядом Оливера и медленно двинулся вперед, чтоб исполнить приказание. По толпе пробежал шепот. Сэр Оливер бросил на них взгляд, и все задрожали. Среди общего молчания, он поднялся по ступеням и вошел в холл, усыпанный дроком. Он слышал как за его спиной снова поднялся гул голосов. Но он не обратил на это внимания. Он встретился лицом к лицу со слугою, который отступил при виде его, смотря на него так же, как смотрели стоявшие на дворе. Сердце его упало. Было очевидно, что он уже опоздал, слухи опередили его. – Где ваша госпожа? – спросил он. – Я… я скажу ей, что вы здесь, сэр Оливер, – сказал слуга дрожащим голосом и вышел в дверь направо. Сэр Оливер стоял несколько секунд, ударяя кнутом по своим сапогам, Лицо его было бледно, а между бровями легла глубокая морщина. Слуга снова появился, запирая за собой дверь.