Она высвободила одну руку и обняла его еще крепче, — этого мужчину со стальной скобой на парализованной ноге — надеясь, что он сможет помочь ей забыть все, пусть и не надолго.
Она знала, что поступает правильно.
Что сказал ей епископ этой ночью?
Без греха нет искупления.
Без искупления нет спасения.
Возможно, поэтому она и пришла сюда. Страсть О'Мэлли все росла.
Николь подумала, что, возможно, это ее шаг на дороге к спасению.
50
Нетленные мощи?
Человеческая плоть, которая не разлагается?
Церковная реликвия?
Росток явственно представлял себе, какую суматоху вызовут подобные заявления в кругах староверцев из Миддл-Вэлли. Пока профессор сам не произнес этих слов, у Ростка еще теплилась надежда, что найдется другое, не столь сенсационное объяснение появлению руки.
Однако он знал с самого начала, хотя и боялся признаться даже себе самому, что теория профессора — единственно приемлемая.
Робин продолжала возражать Альцчиллеру:
— Вы это серьезно? Насчет мощей? Ваши слова основаны на научных фактах, или это суеверная чушь?
— Могу вас заверить, это не чушь, — ответил профессор. — Как я уже сказал, мне не доводилось видеть экземпляры своими глазами. По крайней мере, до сегодняшнего дня. Однако в литературе описано множество таких случаев, с весьма убедительными доказательствами.
Более того, подумал Росток, некоторые из них становятся легендами и передаются из поколения в поколение.
— Некоторые тела лежали в могилах пять, десять, а то и сотни лет, — продолжал Альцчиллер. — И когда их эксгумировали, плоть была без каких-либо признаков разложения. Розовая кожа, гибкие суставы — эти люди скорее выглядели спящими, чем мертвыми.
От слов профессора Ростку становилось не по себе. Он ощущал себя в лабиринте, где каждая тайна при ближайшем рассмотрении таила в себе новую, еще более непостижимую загадку. Расследование началось со смерти старика Ивана, затем превратилось в запутанный клубок убийств и необъяснимых смертей, а теперь вот уходило в область сверхъестественного.
Росток вдруг понял, что если Альцчиллер говорит правду, и эта рука, эта часть человеческого тела действительно одарена бессмертием, то это меняет все.
Раньше он отказывался верить, что кисть принадлежала Распутину. Казалось невозможным, чтобы рука в таком состоянии пролежала в сейфе больше дня, и уж тем более — полвека. Он был уверен, что стал жертвой какого-то зловещего розыгрыша. Но теперь, похоже, нужно было начинать все сначала и заново пересматривать каждую деталь, проверять любую подозрительную мелочь.
— Все-таки это звучит неправдоподобно, — голос Робин все же стал мягче, как показалось Ростку. — Это нарушает законы логики.
— Я могу рассказать вам об Андрее Боболе, — сказал профессор. — Он был иезуитским священником, которого до смерти забили в Польше в 1627 году. Его тело хоронили и перезахоранивали за 300 лет, как минимум, десять раз в разных местах. Шестьдесят из них тело пролежало во влажной почве среди разлагающихся трупов. Однако когда его нашли, в 1922 году, кровь на ранах выглядела свежей.
Росток внимал рассказу профессора, с каждым словом убеждаясь, что он на правильном пути. Он пытался сохранить спокойное выражение лица, и скрыть восхищение, копившееся внутри.
— Шарбель Маклуф[32], тело которого захоронили без гроба, — продолжал Альцчиллер. — Его нашли семьдесят лет спустя: могилу затопили, и труп плавал в болотной жиже. Однако выглядел таким же розовым и свежим, как если бы смерть наступила только что. Никаких следов разложения. То же с Иоанном Креста[33]: его похоронили в негашеной извести — субстанции настолько едкой, что она сжигает человеческую плоть. Он был захоронен в 1591 году, а труп извлекли в 1955, более чем три с половиной века спустя. Что бы вы думали: известь не оказала никакого эффекта! Поверьте, я видел, что происходит с телами, пролежавшими в земле даже пятнадцать лет, — от них остается совсем немного. Но только представьте себе: триста шестьдесят лет в негашеной извести, и нулевой эффект! Нулевой!
Если рука действительно не подвергалась разложению, размышлял Росток, ее могли положить в сейф в любое время. Не обязательно за несколько часов до обнаружения, как он думал раньше, а за несколько недель, месяцев и даже лет. Мощи вполне могли пролежать в сейфе полвека, с 1946 года, когда Иван Данилович арендовал его.
33