Кудрет ухмыльнулся:
— Не твоего ума дело. И вообще не вмешивайся!
— Даже о детях не спросишь, о своей любимой дочери!
— Все вы считали, что я вас опозорил, попав в тюрьму. Полагаю, что я не вправе интересоваться детьми, раз они меня стыдятся.
— Кудрет, Кудретик! Прости меня, хоть после всего этого я не заслуживаю прощения. Но я жестоко наказана!
Кудрет ничего не ответил на просьбу и только сказал:
— О детях я все знаю.
— От Длинного?
— От него, и от Идриса, и от других…
— Что я натворила! Не знала я тебя как следует, не зала тебе цены!
— Расскажи-ка лучше о смерти мамы.
Шехвар не ожидала такого вопроса. Она ведь даже не была на похоронах.
— Не спрашивай, Кудрет, не спрашивай! Бедняжка все время звала тебя перед смертью…
Кудрет видел, что она врет, и все-таки не мог сдержать слез. Вынув из кармана чековую книжку, он выписал чек на пять тысяч лир и отдал его Шехвар.
— Вот, бери и пользуйся на доброе здоровье. Только язык держи за зубами. Деньги я буду высылать тебе регулярно. Но смотри никого не слушай, а главное, не поддавайся на подстрекательства властей. Сегодня ты могла убедиться в том, что мне ничего не стоит обернуть в свою пользу любой факт. Я стану депутатом меджлиса — это вопрос решенный… Поцелуй за меня детей. На них развод не отразится. Отец останется для них отцом.
Кудрет заявил полицейским, что отказывается от своего иска, и попросил не давать делу ход.
Шехвар с чеком в руке покинула участок. Следом за ней вышли Кудрет, Длинный и Мыстык. Едва они переступили порог, как Плешивый Мыстык сообщил людям новость:
— Бей-эфенди не только отказался от иска, но еще и дал своей бывшей жене пятьдесят тысяч лир!
Кудрет не счел нужным вносить поправку в объявленную Мыстыком сумму.
Вечером того же дня он отправился на своей машине в имение и уже через час сидел за бутылкой ракы, отдавая должное разнообразным закускам, приготовленным Гюльтен.
— За тебя! — поднял рюмку Длинный и подмигнул: — А с этой девицей ты уже…
— Нет, ей-богу, нет! Почему спрашиваешь?
— Хочу на ней жениться!
— Сдурел! — бросил Идрис.
— Ты женился — не сдурел. Чем я хуже тебя, коротышка?
— Я намного моложе!
— Зато посмотри-ка на меня. Да из меня, недоросль, четверо таких, как ты, выйдет.
Когда они уже изрядно выпили, Длинный спросил Гюльтен:
— Пойдешь за меня замуж?
— Может, и пойду, — кокетливо ответила девушка.
— Слыхал, коротконогий?
Гюльтен рассмеялась:
— Не дай аллах, если такое услышит его ханым!
— Кстати, куда подевались ваши жены? — спросил Длинный.
— Пошли к соседям в гости.
Приятели сидели до глубокой ночи, пили ракы и обсуждали, как действовать дальше. Длинный утверждал, что Кудрет слишком много говорит в своих речах о религии и ходят слухи, будто власти собираются его арестовать.
— Ерунда!
— Ах, вот как! Конечно, тебе в тюрьме была лафа! Но начальника теперь сменили. Так что имей это в виду.
— Мне безразлично.
— Не скажи! Пропишут строгий режим — тогда пропал…
Кудрет затянулся, выпустил дым.
— Неужели вы до сих пор не поняли, что народ на моей стороне! А если к народу присоединится и духовная братия? Пусть только попробуют посадить меня в тюрьму! В очередной речи буду до небес превозносить халифов и падишахов. Я ничего не боюсь. Как говорится, либо на коне, либо под конем! А тюрьма — не так уж это страшно. Напротив, тюрьма приносит популярность. А популярность прокладывает путь в меджлис. Словом, тюрьма мне не страшна! И от своего я ни на шаг не отступлю!
— Кудрет Янардаг арестован!
Эта новость была подобна взрыву бомбы.
Что случилось? За что его арестовали? Где он сейчас?
По центральной улице с грохотом носился фаэтон Плешивого Мыстыка. Останавливаясь у лавочек, Мыстык соскакивал с козел и, прикрывая рукой рот, сообщал владельцам последнюю новость. Затем снова взбирался на козлы и дергал вожжи:
— А ну, проклятые твари!
Мыстык проклинал всех и вся: лошадей и разбитый фаэтон, покупателей и продавцов, время, власти и судьбу. Почему же все молчат, чего ждут? Впрочем, что говорить обо всех, если даже члены его партии, которых он только что объездил, и в ус не дуют, только спрашивают: «Когда ты об этом узнал? От кого?» Да не все ли равно от кого? Арестовали святого человека! Позор! Позор всем вам и вашим предкам! Ведь совсем недавно аплодировали ему, драли глотку: «Браво! Браво! Многие лета! Да убережет тебя аллах от дурного глаза!» Бросают за решетку человека только за то, что он шел по пути, предначертанному аллахом, а им хоть бы что. Куда подевалась их человечность? Куда подевались верность партии и преданность аллаху?