Разговор перекинулся на политику.
— Сыновья Черчилля и Рузвельта, — начал повар, — сели в самолет, подвесили несколько бомб и полетели на столицу Германии… Только оказалось, что в Германии есть такая машинка, которая может самолет в воздухе останавливать. Включили машинку, замер самолет и кубарем на землю. Пришлось джонни на парашютах спускаться, прямо в объятия к немцам. Поймали голубчиков и привели к самому Гитлеру. Посмотрел Гитлер на них и так, и этак, а потом спрашивает: «Ну, молодцы, какой казни хотите: разорвут вас сорок лошадей иль изрубят вас сорок ножей?..»
— И чего они ответили?
— Чего им отвечать! Разве у англичанина с американцем в сердце храбрость? Затряслись, зубами застучали!
— Нет, эфенди, наше правительство совсем ума лишилось, — сказал Ильяс. — Хотите знать почему? А потому, что взяло да испортило все отношения с Германией… Между тем наш немецкий собрат что сказал? Разве не говорил он: «Я всему учился у Ататюрка»? Сам рассуди, взять и испортить отношения с такой отважной нацией!
— Правильно наше правительство поступило, — сказал толстяк. — Не к чему дружить с Германией. Эта твоя Германия…
— Не говори, брат, так! Ты погляди: один против всех! Выступил один против всех государств. Иль отвага уже не в счет? Во главе такой воинственной нации…
— Чего ты заладил: один, один! Он всю промышленность Европы заграбастал.
Терпение Муртазы лопнуло: мало того, что болтают в рабочее время, еще и его не хотят замечать. Он грозно направился к сидевшим вокруг повара рабочим.
— Эй, вы! — сказал он громко. — Знаете, кто я такой?
Люди обернулись и молча уставились на Муртазу.
— Я вас спрашиваю: кто я?
— Помощник ночного надзирателя на фабрике, — спокойно ответил тщедушный мастер.
— Что? Я — помощник? — задохнулся от ярости Муртаза. — Возьми свои слова обратно! Стану я помощником! Знаешь, что я курсы кончил, обучение у старших получил? Знаешь, тебя спрашивают?
— Сядь, посиди с нами, расскажи про обучение, а мы послушаем, — посмеиваясь, сказал повар.
— Чистишь картошку? И чисти, да помалкивай! Чего зря языки чешете? Какое все это имеет касательство к работе? Отношения, видите ли, с Германией испортились, ума правительство лишилось… И вам и мне нет дела до этого! Слава аллаху, над нами есть начальство, чтобы ночи не спать и думать. Они все обсудят и примут правильное решение.
— Вот, точно! — сказал толстяк. — Они тоже, поди, курсы кончали?
— Конечно, — вставил тщедушный мастер, — и курсы кончили, и очень строгое воспитание получили…
— Ну-ка разойдись! Всем на работу! — скомандовал Муртаза. — Служба — она наша честь и совесть!
Надзиратель подтолкнул тщедушного мастера, тот возмущенно запротестовал:
— Мы не рабочие, наша служба тебя не касается!..
— Что значит не касается?
— А вот так и не касается!
— Кто я вам на фабрике?
— Помощник надзирателя за рабочими!..
— Как я могу быть помощником! — заорал опять Муртаза. Он вставал, потом садился и снова вскакивал, восклицая: — Чтоб я был помощником Нуха? Никогда! Знаешь, что технический директор говорил…
— Что бы он ни говорил, все едино: ты помощник Нуха и твое дело смотреть за рабочими…
— Знаешь, зачем меня взял мой директор?
— Какой твой директор?
— Ну, наш технический директор.
— А просто так взял, без большой надобности! Лучше бы, дорогой, ты поменьше разглагольствовал!
— Да! Не изнуряй себя, наш отважный лев, побереги силенки, — вмешался в перепалку повар. — Здесь фабрика, иль непонятно? Тут работают тысячи. У нас прытких не жалуют!..
— Заткнись, ты, колпак! Я не нуждаюсь в советах! Гляди, как бы у твоей поварешки ручка не обломилась! Вот напишу, как положено, рапорт и отдам моему директору.
— Да хоть самому аллаху отдай! — дерзко ответил тщедушный мастер, встал и вышел из столовой, за ним поспешил его приятель толстяк.
К выходу потянулись и ткачи. Муртаза стоял, уперев руки в бока, и смотрел им вслед, с досадой и сожалением качая головой.
— Да, в корне испортилась дисциплина! — бормотал он. — Ну, я наведу им порядок!..
На другой день утром в кабинет технического директора влетел начальник ткацкого цеха.
— Ради бога, Кямуран-бей, — воскликнул он с наигранным гневом, — прогони ты этого нахала! Ведь он черт-те чего на фабрике творит. Мастеров и начальников не признает. Рабочие и мастера, ну все поголовно на него жалуются… Всюду нос сует, за всеми следит, цепляется к каждому встречному-поперечному. Так не может больше продолжаться.