Словно предчувствуя недоброе, технический директор натянуто улыбнулся и воскликнул:
— Здравствуй, здравствуй, Азгын-ага! Что-нибудь случилось? Или у тебя какое дело?
Упершись огромными кулачищами в стол, Азгын подбородком указал в сторону Муртазы и спросил:
— Скажи мне по-честному, как на духу: этот скот приходил к тебе, фискалил на меня?
— Да разве я посмею… — запинаясь, запротестовал Муртаза, — в вашем присутствии разрешить себе…
Азгын пришел в ярость и, наступая на Муртазу, закричал:
— Молчи, скот! Ты только и делаешь, что рапорты пишешь, с доносами бегаешь!..
— Ни на кого, мой директор, никогда не писал!.. Разве осмелюсь нарушить порядок?.. — кричал Муртаза, зажатый в угол.
— Пиши рапорты! Давай! Слышь, нарушай порядок! — орал Азгын.
Как в прошлый раз, он сгреб в охапку надсмотрщика и потащил его к столу технического директора.
— Мой директор!.. — еле выдавил из себя Муртаза.
— Азгын! Что ты делаешь, старина! Отпусти, Азгын! — вмешался директор.
Разъяренный Азгын тряс Муртазу. Директор кинулся ему на выручку, но разжать стальные объятия старого Азгына было невозможно. Директор нажал кнопку звонка. Прибежал рассыльный.
— Разними их! — приказал директор.
Тогда Азгын обрушился на директора:
— Или уйми этого пса, или же я не ручаюсь за себя! Клянусь аллахом, никого не пожалею!
Кямуран-бей побледнел.
— Объясни, что случилось? За что ты ругаешь ни в чем не повинного человека?
Заступничество директора только подлило масла в огонь. Старик Азгын уже не в силах был остановиться:
— Думаешь, я тебе Нух какой-нибудь? Падаль! Кто ты был, прежде чем начальством стать?
— А ну, убирайся отсюда! Пошел вон!
Тут Азгына прорвало: он отматерил директора, помянул всю его родню — отца и мать, деда и бабку, дядек и теток, словом, перебрал всех родственников, не забыв подноготную семейства Кямуран-бея, и, со злостью хлопнув дверью, величественно удалился.
Пребывавший в оцепенении директор с ужасом думал, откуда этому старику столь подробно все известно о его семье и предках. А вдруг об этом теперь узнают и другие!..
Придя в себя, он схватил телефонную трубку, позвонил начальнику эксплуатационного отдела и приказал немедленно уволить с работы сторожа уборной Азгына. Потом пристально поглядел на Муртазу и буркнул:
— У-у, хам! Невежа!
Муртаза понял, что слова эти относятся не к нему, а к Азгыну, и поспешил сказать:
— Я, мой директор, никак не желал допустить невежести и чтоб не нарушать дисциплину…
— Помолчал бы лучше! Нет в тебе выдержки. Лезешь на рожон, восстановил против себя всю фабрику… — резко сказал директор, решив, что не мешает припугнуть надсмотрщика.
— А что такого я сделал? — невинно спросил Муртаза.
— Еще спрашиваешь? Да все только и жалуются на тебя.
— На меня? — переспросил Муртаза, приблизившись вплотную к директорскому столу.
— Да-да, именно на тебя!
— Кто жалуется, мой директор?
— Начальник ткацкого цеха жаловался, мастера из прядильного, Азгын вот жаловался. Завтра еще и рабочие придут с жалобой.
Муртаза многозначительно покачал головой.
— Все оттого, мой директор, что на службе я как лев! Честно выполняю свой долг! Не могу позволить, чтоб на работе спали или болтали!
— Кто спал, кто болтал?
— Послушай, что скажет Муртаза, а если сочтешь неправым, тогда осуждай!..
Раздался стук, и в дверь просунулась большущая голова Нуха.
— Подожди, я вызову! — сказал директор Нуху и обратился к Муртазе. — Слушаю, что дальше?
— А дальше… Даруй аллах тебе здоровье. На службе все для меня равны, я не стану ни с кем миндальничать…
— Ладно, не отвлекайся. Кто спал?
— Было это, значит, ночью, делал я обход, задержал рабочих, которые воровали шпульки. Наказал их как положено. Затем, прошу прощения, заглянул я в уборные… Вижу, там собрались ткачи, курят и разговоры ведут. Ну, думаю, идет сортирная беседа.
— Чего же Азгын? Его не было, что ли? Почему не разогнал?
— Был, мой директор. На своем месте в будке.
— Так чего же он?
— Храпака задавал.