Директор вошел в кабинет, остановился около стола. С фабричного двора через раскрытое окно доносился непривычный гул толпы. Через тюлевые занавески директор увидел собравшихся рабочих во главе с мастерами, услышал, как люди говорят, подталкивая друг друга: «Давай, вот ты! Иди скажи!..»
В дверь постучали. Директор стоял молча, выжидая. Снова раздался почтительный стук в дверь.
— Входи! — Голос директора не предвещал ничего хорошего.
В дверях появился Нух, на лице его сияла улыбка. Увидев грозный взгляд директора, контролер Нух замер на месте.
— Ну, что стряслось? Чего тебе?
— Здравия желаем, бейим! — пролепетал Нух, переминаясь с ноги на ногу.
— Давай, говори! Выкладывай, что у тебя там припасено!
Контролер в растерянности топтался на месте, потирая зад, будто только что свалился с ишака и больно ушибся.
— Говори! — крикнул директор.
Толпа во дворе дрогнула и попятилась. Ряды рабочих начали постепенно редеть.
— Что молчишь? А?
— Мне нечего сказать, бейим…
— Так чего же пришел?
— Чтоб пожелать доброго здравия, бейим.
— Благодарю. Еще чего?
— Добро пожаловать!
— Очень хорошо! Ну а теперь пошел отсюда!
Обескураженный контролер выскочил из кабинета, не зная, что и думать.
— Аллах всемогущий, он прямо что порох, ей-богу. Слова сказать не дал. Того и гляди, взорвется.
Многие из мастеров уже улизнули, оставшиеся рабочие тоже расходились. Только начальник ткацкого цеха упрямо стоял, багровый от ярости, не зная, что предпринять, но и не желая покидать поле битвы.
— Так… Очень хорошо! — бурчал он, не в силах сдержать бушевавшие в нем чувства. — Замечательно! Только нам тоже известно, что сделать…
Нух постоял в растерянности, поскреб затылок и собрался было тоже убраться подальше от греха, однако явился рассыльный и позвал его снова к директору.
— Это правда, сынок? — уныло спросил Нух. — А чего зовет, не знаешь?
Рассыльный только пожал плечами.
Технический директор мерил шагами кабинет. Мрачно насупившись, заложив руки за спину, он остановился перед робко вошедшим контролером и грозно спросил:
— Ты застал Муртазу спящим?
— Я, мой господин.
— Значит, застал и тотчас побежал к мастерам. Обрадовались!.. Так, что ли?
— Каюсь! Да простит аллах, мой господин…
— Молчать! Каюсь… аллах простит… Заруби себе на носу: Муртаза на фабрике один как перст, вы все против него! Понятно? Вчера я так еще не считал, а сегодня именно так считаю и завтра так буду считать. Кто на этой фабрике хочет работать, пусть работает. А кому не угодно, тот пусть катится отсюда ко всем чертям! Что же это получается? Попадись вам человек, и вы уже готовы утопить его. Что я тебе вчера говорил, о чем предупреждал? А сегодня ты опять за старое, снова подстрекаешь! Не ты ли мне сказывал, что он дочь свою чуть не убил только за то, что она спала у станка? Отвечай: ты или не ты? Ну, глянь мне в глаза!
Нух виновато посмотрел на директора.
— Я тебя спрашиваю, кто мне об этом передавал?
— Я, мой господин…
— И не ты ли говорил, что он предан делу, истово службу несет? А? Тебя спрашиваю!
— Так точно, говорил, мой господин…
— Значит, обо всем этом ты говорил. А что же тогда происходит? Почему так подло поступают? Почему начальник ткацкого цеха ведет себя нагло? Послушай, Нух! Клянусь матерью…
Директор умолк, сдерживая гнев.
— Я не желаю, чтобы ты цеплялся к этому человеку! А теперь убирайся вон!
Контролер Нух вышел, подавленный, растерянный.
Технический директор вызвал рассыльного.
— Там, на складе готовой продукции, — обратился он к нему, — говорят, спит надзиратель Муртаза-эфенди… Пойди осторожно разбуди его и попроси, чтобы пришел ко мне. Понял?
Муртаза все еще боролся со сном, храпел, скрежетал зубами, вскрикивая и бормоча.
— Муртаза-эфенди! — Рассыльный осторожно подергал его за руку.
Муртаза с хрипом втянул в себя воздух, грудь его высоко поднялась и опустилась, будто кузнечные мехи. Он дернул головой и повернулся, не в силах преодолеть сон. Рассыльный снова и снова тряс надзирателя за плечо, приговаривая:
— Муртаза-эфенди, а Муртаза-эфенди, вас директор…
Муртаза с трудом разлепил глаза. Сознание медленно возвращалось к нему. Он вздрогнул и сел. И вдруг понял, что находится в помещении фабричного склада, где спал во время исполнения служебных обязанностей.
— Тебя вызывает директор…
Муртаза в страхе посмотрел на рассыльного. Лицо надзирателя неожиданно налилось краской, потом кровь отхлынула, и он смертельно побледнел.