— Кому же?
— Моему хозяину.
— Кто же твой хозяин?
— Капитан Ахмед, — объявил Скала, пыжась от гордости.
Раздался хохот. Скала разозлился:
— Чего ржете? В игрушки с вами играют, что ли?
— Что ага, что слуга! Ищи мебель в цыганском шатре…
— Образумьтесь, черти! Сегодня моему аге пришло сто пятьдесят лир.
— От кого?
— От матери.
Дело сразу приняло другой оборот. Стали показывать Скале тюфяки, называть цены, которые, как водится, были куда выше стоимости товара. Скала взял на заметку приглянувшийся ему тюфяк, подушку, одеяло и прибежал к своему аге.
— Что скажешь? — спросил Капитан у Скверного, выслушав доклад Скалы.
— Пойдем поглядим, ага!
Пошли поглядели. До сих пор им не приходилось покупать постелей, и потому они не имели понятия о ценах. Капитан рядиться не стал. За него, божась и сквернословя, торговались Скала и Скверный.
— По рукам, и делу конец!
— Деньги моего аги приносят счастье, не пожалеешь!
— Пожалеть не пожалею, а не пойдет. Я уступлю пять лир, и вы набавьте пятерку.
— Ладно, — согласился Капитан, чтобы поскорей окончить торговлю. Он заплатил, и Скала, завернув постель в старое нитяное покрывало, ловко вскинул ее на плечо.
— Раздайся, народ, пароход плывет!
Прибытие в семьдесят вторую камеру тюфяка с одеялом и подушкой прошло с подобающей торжественностью. Скверный, расталкивая толпу грязных голодранцев, прокричал:
— Разойдись, рванина, перед чистой постелью!
За долгие годы дети папаши Адама успели позабыть, что такое чистая постель. Они попятились, давая дорогу Капитану и его свите. Ввалившиеся, потухшие глаза, обведенные иссиня-черными кругами, с завистью уставились на постель.
Ее следовало расстелить в почетном, лучшем углу. Но в том углу лежал мешок из-под цемента, на котором всегда спал старожил семьдесят второй Измирец Кенан.
— Кликните его, — сказал Капитан. — Договоримся.
Скверный удивленно глянул на Капитана.
— О чем?
— Это его место!
Скверный не ответил. Взял мешок Измирца и отшвырнул в сторону.
— Подумаешь, его место! Не в наследство оно досталось сукину сыну! — И приказал Скале: — Клади постель сюда, эй, ты, поганец!
Скала насупился:
— Я тебе не поганец!
— А кто же?
— Слуга моего аги!
Ответ был верен. Теперь Скала не ничтожество, он честный, рабочий человек, слуга Капитана. Скверный промолчал, и, решив, что на сей раз последнее слово за ним, Скала присовокупил:
— Потому думай наперед, что говоришь!
Он не спеша снял с плеча постель. С необычайной серьезностью расстелил тюфяк, накрыл его покрывалом…
Неожиданно появился Измирец.
— Ты зачем, Скверный, разорил мою постель? Хоть бы меня спросили… Неужто бы я не согласился? Или во мне не осталось ничего человеческого? Да ради Капитана я душу отдам. Но у каждого своя честь!
Скверный глянул исподлобья:
— С чем ее едят, твою честь?
— Что же я, по-твоему, бесчестный? Если попал в камеру голых, это еще не значит, что не почитаю аллаха…
— Не болтай!
Измирец, пришибленный, склонил свою огромную, похожую на коробку голову, поднял мешок и принялся искать себе новое место. Капитану стало жаль его. Подойдя к нему, он незаметно от Скверного сунул ему в руку двадцать пять курушей. Измирец давно не видел таких денег и, сообразив, что они принадлежат ему, бросился на шею благодетелю.
— Капитан!.. Капитан Ахмед!.. Да ведь ты, эх…
В глазах у него стояли слезы.
Капитан разнял сжимавшие его руки Измирца:
— Не подымай шума!
Он бросил взгляд на Скверного. Измирец понял, что означает этот взгляд, но было уже поздно. Скверный обо всем догадался.
— Не надо, Капитан, — сказал он, подходя. — Не приучай, ради аллаха, этих подонков.
— Ладно, оставь, — попробовал отвязаться Капитан. Но не тут-то было.
— Я-то оставлю, они потом не отстанут. Им палец в рот не клади — без руки останешься.
— Я сказал, оставь!
— Такие, как эти, у аллаха из кармана самого пророка вытащат. Стоит только приучить — конец. Не сердце у тебя — кисель. Нагнут рога, распустят нюни, ты и не выдержишь. Берегись! Если их аллах не жалеет, тебе-то чего жалеть? Не бросай деньги на ветер!
Они подошли к Скале, расстилавшему постель в почетном углу.
— Такие родного отца продадут и мать впридачу… — продолжал Скверный. И прикрикнул на Скалу: — Взбей тюфяк как следует, эй, ты, поганец!
— Я тебе не поганец! — зло обернулся Скала.
— А кто же?
— Сын старосты.
— Нашел чем хвалиться! Могильными камнями.