— Отчего же нет? Помилуйте!
Мы шагали рядом в сыром полумраке коридора.
— Мне очень стыдно, — сказал он.
— Чего вы стыдитесь?
— Своего вида. Сегодня ночью, однако, мне явился во сне белобородый дервиш…
— И что же?
— Сказал: добудь пять лир.
— Пять лир? Зачем?
— Снова попытай счастья, не бойся, говорит. Выиграешь все, что потерял.
Я понял, что попался.
— Было бы у меня всего пять лир!.. Вы, верно, помните, у меня есть подушка моей жены. От первой брачной ночи. Я бы дал вам ее в залог!
У меня не было выхода. Он принес подушку и, зажав в кулаке пятилировую бумажку, убежал обрадованный.
Вернулся он в камеру вечером. Виноватый, испуганный.
— Грузовик!
И тут вместо привычного «Изволь?» я услышал:
— Ну что?
— Проигрался!
— Чего еще от тебя ждать!
— А подушка моей жены?
— Приказала долго жить!
— Грузовик!
— Чего?
— Гляди, вон она лежит!
— Тебе-то какое дело?
— Запах жены, он мой.
— Гони пять лир — будет твой.
— Нету!
Я глянул на него: он смотрел на подушку блестящими от слез глазами.
— Запах моей жены, — простонал он.
— Раньше надо было думать.
— Не мог я думать раньше, Грузовик!
— Я тебе больше не Грузовик!
— Отчего же?
— У меня есть имя!
— Прежде ты не сердился.
— Прежде и стеклышки были стаканом!
Когда я утром проснулся, в камере не было ни его, ни подушки.
— Хочешь, глаз ему вышибу? — спросил Грузовик.
— За что?
— За подушку!
— Оставь.
— А как же пять лир?
— Пускай его.
Потом он еще не раз оставлял в залог подушку за две с половиной лиры, а то и за одну, серебряную, а утром выкрадывал.
Напоследок он заложил ее за пятьдесят курушей. И попался. Его избили в кровь.
Увидев меня, он закрыл руками окровавленное лицо и скрылся.
Прошли лето и осень. Наступила зима.
— Есть красивые карточки! — Я прислушался. Голос был знакомый. — По четвертаку за штуку, красивые карточки!
Вскоре в камеру с ловкостью откормленного кота проскользнул Боби. В руках у него были три фотографии.
— Гляди!
— Что это?
— Твой продает!
На одной из фотографий я увидел сверкающие сапоги и усики Адольфа Гитлера. Рядом с ним на ступенях сидела юная женщина. Соскользнувший подол приоткрыл голые ноги.
В мире шла война!
Лгало радио, изрыгали ложь ротационные машины и печатные станы, прославляя войну. И обманутые, опьяненные ложью толпы аплодировали палачам.