— Что это ваш гость так быстро ушел? — поинтересовался писарь.
— Придет еще.
— Для ваших гостей время не ограничено.
— Благодарю.
Кудрет вышел из канцелярии и, когда спускался по лестнице, услышал громкий голос прислужника:
— Кемаль-ага-а-а!
Кудрет остановился. Он сразу понял, что к Кемалю пришла свояченица. Третьего дня она потребовала, чтобы Кемаль-ага познакомил их. После знакомства женщина понравилась Кудрету еще больше. Возможно, его и сейчас пригласят, тогда представится случай еще раз полюбоваться этим прелестным созданием, воплощением женственности.
У двери, выходившей в тюремный двор. Кудрет столкнулся с Кемаль-агой и, хотя прекрасно знал, куда тот направляется, спросил:
— Ты куда?
— Твоя явилась, — хитро подмигнул Кемаль-ага.
«Твоя»… Как приятно это слышать! Она и в самом деле казалась ему своей, близкой.
— Пошли, свояк!
— Право, не знаю… — церемонно проговорил Кудрет, буквально сгорая от нетерпения поскорее ее увидеть.
Кемаль-ага схватил его за руку:
— Знаю, не знаю! Идем!
Свояченица появилась в дверях в тот самый момент, когда они поднимались по лестнице. Кемаль-ага чуть не сказал: «Это она к тебе, а не ко мне», но вовремя сдержался. Не стоило пока так говорить. И без того все ясно. Разве не видел он вчера, как они ворковали, не отрывая друг от друга глаз, и как она обеими руками держала его руку, забыв, что зять стоит совсем рядом? А что с ней творилось, когда пришло время расставаться? «Я по уши влюбилась, зятек», — сказала она как бы в шутку, прикинувшись, будто не хочет, чтобы Кудрет ее слышал.
Да и сам Кудрет все разговоры сводит к свояченице.
Как и в прошлый раз, они сидели в канцелярии; писарь под благовидным предлогом куда-то вышел. Глаза молодой женщины излучали уже не искры, а молнии, пронзавшие Кудрета насквозь. Но женщине он показался невеселым, глаза его заволакивала грусть.
— Вы чем-то расстроены?
Кудрет поднял на нее какой-то растерянный взгляд.
— Не знаю.
— Грусть вам не к лицу.
Ничего не ответив, Кудрет обхватил голову руками.
Кемаль-ага поднялся:
— Схожу за сигаретами и зажигалкой.
Женщина обрадовалась, проводила зятя благодарным взглядом и вдруг припала губами к огромной волосатой руке Кудрета.
— Может быть, мне надо заплакать?
— Почему? — Он взял ее руку, поцеловал.
— Потому что ты грустный.
Кудрет тяжело вздохнул. Женщина схватила его за руку и затрясла:
— Ну, говори же! Ты почему сегодня такой?
— Тошно мне, Слов не найду, чтобы сказать, как нехорошо.
Беспокойство женщины достигло предела.
— Что случилось? Говори же! Или ты хочешь скрыть от меня?
— Не собираюсь я ничего скрывать.
— Тогда рассказывай…
И Кудрет обстоятельно, не торопясь, как и подобало при его солидности, рассказал все по порядку. Как его арестовали и отправили сюда, как в тот самый день у него скончалась мать, а теперь вот жена затеяла бракоразводный процесс. Не сегодня-завтра состоится суд.
Женщина с трудом скрывала свою радость по поводу кончины «бедной мамочки, сущего ангела». Ведь самая лучшая свекровь хуже напасти!
— Выражаю тебе свое соболезнование, дорогой.
Дорогой? От этого слова у него сладко заныло сердце.
— Благодарю!
— А почему жена хочет с тобой разводиться?
Он горько улыбнулся:
— Ее, видишь ли, позорит мой арест.
— Скажите на милость!
— Вот именно. Если бы не смерть матери…
— То?
— Понавешал бы я на себя бубенчики и пустился в пляс…
— Тебя это радует?
— Разумеется!
— Почему?
— Да потому, что я никогда ее не любил.
— Зачем же ты на ней женился?
— Из уважения к матери.
«Хорошо, что она умерла», — подумала женщина, а вслух сказала:
— Но разве можно из одного только уважения есть то, что в горло не лезет?
— Нельзя, это верно. Но я тогда был слишком молод и боготворил мать.
Она сжала его руку и одарила взглядом, полным страсти.
— Ну а сейчас?
— Что сейчас?
— Кого ты сейчас боготворишь?
— Тебя!
Женщина забыла обо всем на свете и, не думая о том, что за ними могут подглядывать, порывисто обняла его и поцеловала.
— Милый!
Кудрет был польщен столь бурным проявлением чувств, но предпочел вести себя благоразумно.
Женщину это удивило, но она не обиделась.
— Почему ты так холоден со мной?