— Браво-о-о!
— Браво! Браво! Браво-о-о!
— Многие лета тебе!
— Отдадим тебе все голоса!
— Да убережет аллах тебя и тебе подобных от сглаза!
Кудрет умолк, придумывая, как бы поэффектнее закончить речь. Он долго, с истинным величием монарха смотрел на млевшую от восторга толпу и наконец вновь заговорил:
— Так вот, товарищи, в заключение я снова хотел бы напомнить вам о том, что мы могли бы строить суда из тафты, а паруса делать из бриллиантов, могли бы вернуть наши святые земли, наконец, сумели бы заставить всех императоров, королей и президентов целовать нам руки, если бы вы тотчас же вступили в нашу партию! Иначе всем нам хебаэн менсура!
Будущий депутат совсем зарапортовался, призывая строить суда из тафты, а паруса делать из бриллиантов, употребил не к месту арабское выражение, но все это был сущий пустяк в сравнении с великой целью, к которой он стремился: увеличить ряды партии и пройти на выборах в меджлис. Народ он не накормит, Османскую империю не восстановит, а вот касательно бриллиантовых судов и тафтовых парусов подумает.
Когда под гром аплодисментов Кудрет покидал балкон, толпа потоком хлынула в здание вилайетского комитета партии, едва не сломав ветхую лесенку.
Председателю, который остался в опустевшем кабинете, ничего не оставалось, как подать в отставку. Члены комитета поздравляли будущего депутата, выражая ему свою признательность, а на стол одно за другим сыпались заявления о приеме в партию.
Новых членов партии регистрировали все комитетчики, поскольку секретарь один не в силах был управиться.
Кудрет, держа Нефисе за руку, спустился вниз, на улицу, где его ждал Идрис.
— Поздравляю! Ты был великолепен!
— В самом деле? — громко икнув, небрежно бросил Кудрет.
— Он еще спрашивает, — сказала Нефисе, которая стоять спокойно не могла от счастья. — Когда ты говорил, у меня все волоски на теле встали дыбом, даже платье оттопырилось!
Из дверей комитета вышел Плешивый Мыстык, он только что стал членом Новой партии и весь сиял от радости. Заметив Кудрета, извозчик бросился к нему и стал целовать его руки.
— Чтоб мне жениться на собственной матери, если ты говорил не лучше вилайетского и даже генерального председателя! Пусть мне наденут на голову мамины штаны, если я пойду когда-нибудь к начальнику полиции! — клялся Мыстык, который частенько наведывался к начальнику полиции сообщить о виденном и слышанном. Впрочем, сейчас в этом не было особой необходимости: как-никак, а он уже был членом Новой партии.
— Пожалуйте, отвезу куда велите!
Кудрет, Нефисе и Идрис сели в фаэтон.
Плешивый Мыстык щелкнул кнутом.
— А ну, удалые, трогайте!
У перекрестка Мыстык обернулся к пассажирам:
— Куда поедем, уважаемые?
— К нам вези, — ответила Нефисе.
Извозчик переспросил, он еще не знал, что она сняла в городе дом. Нефисе назвала улицу, и Мыстык свернул в указанную сторону.
— Послушай, — сказал Идрис, вспоминая недавний восторг толпы. — Никогда не знал за тобой таких талантов! Своим красноречием ты просто заворожил людей! Ей-богу, никак в толк не возьму…
Слушая его, Кудрет лишь ухмылялся.
Нефисе держала руку Кудрета в своей и, крепко сжимая ее, с сожалением думала о том, что дома у нее сейчас гостят мать и сестры. Принесла нелегкая! Нет чтобы дать человеку хоть чуточку отдохнуть… Мать и двоюродная сестра — это бы еще ладно, а вот родная… Она завидует Нефисе, потому что муж ее и в подметки не годится Кудрету. И зачем только она притащилась? Думает, если она старшая, так можно и на голову сесть!
— Поворачивай направо!
Плешивый Мыстык повернул.
— Эх, окажись мы здесь во время выборов в сорок шестом! — вдруг выпалил Идрис.
— Ну и что было бы? — не повернув головы, спросил Кудрет.
— Как «что»? Ты победил бы на выборах!
— Ошибаешься!
— Почему же?
— Разве не помнишь, как смухлевала тогда Народно-республиканская партия?
— И все же, кого надо было, того и выбрали.
Нефисе еще крепче сжала руку Кудрета: